Светлана Алешина - Ювелирная работа

Женщины и еще двое из сопровождавших мужчин сели в машину. Кныш и Люська на правах провожатых, честно выполнивших свой долг, снова направились в дом из светло-серого кирпича…

Когда Лариса проснулась, то ничего не поняла. Она лежала на заднем сиденье какой-то машины. В салоне горел свет. На улице было уже темно. А впереди сидели, спокойно беседуя между собой, какие-то мужчины.

Голос одного из них Ларисе показался знакомым: где-то она его уже слышала. Но она еще не окончательно пришла в себя, а глаза лишь приоткрыла. Она силилась побороть дремоту, но не могла. Руки и ноги просто обессилели. А глаза и уши отказывались видеть и слышать настолько, что она даже усомнилась в реальности происходящего. Несколько раз возвращаясь в состояние, близкое к полуобморочному, Лариса снова проваливалась в небытие, и ей казалось, что прошло уже много-много времени.

Наконец к ней вернулось более-менее устойчивое состояние умственной бодрости. Только вот сил пошевелиться по-прежнему не было. Мужчины на переднем сиденье, не умолкая, продолжали свой бесконечный разговор:

— Вот есть же такие суки, лезут во все! Мало ментов, так эти уродины еще из себя и сознательных строят.

— Кныш говорит, что она вроде как тоже из бывших, — заметил знакомый голос.

— А, значит, по жизни геморрой покоя не дает. А чего это она бывшая? Вроде еще молодая.

— Вот приедем на место, там у нее и спросим. Исповедуем, как говорится. И чего это мы с ней возимся? Дать бы ей сразу лошадиную дозу или вручную заделать, и привет, поминай как звали, — продолжал знакомый голос.

— Кнышу виднее, — возразил другой. — Отвезем подальше, там ее никто не найдет и искать не станет. А ты представь, вот бы нас сейчас тормознули, а у нас жмурик на заднем сиденье! А так — пьяная и пьяная, везем домой знакомую с банкета — и все дела, не подкопаешься. Кныш — он не дурак.

— А не проснется раньше времени? — забеспокоился первый.

— Кныш сказал, что не должна. Ему вся эта аптека наизусть знакома. Он ведь учился в медучилище, и в больнице когда-то работал, и на «Скорой» ездил, — пояснил другой.

Лариса поняла, что речь идет не о ком ином, как о ней, сердечной. Она снова попробовала шевельнуться, но руки и ноги все еще не желали слушаться. Время шло, а силы все не возвращались. К тому же за окном почему-то уже давно не было видно ни одного огонька.

А еще минут через пять машина свернула на какую-то проселочную дорогу, которая мало напоминала асфальтовое покрытие. И Лариса предположила, что машина скорее всего уже где-нибудь за городом. А это означало, что, прежде чем что-либо предпринимать, следовало хорошенько подумать.

И Лариса стала думать: «Здесь кричи — не кричи, никто не услышит. Если только леший, но и то только в том случае, если они находятся в лесу. Но и только… Господи, как же она так легко купилась на эту приманку в виде простой женщины по имени Надежда Николаевна! Сама залезла в ловушку, своими ногами! И заподозрила неладное слишком поздно…»

— Слышь, Гвоздь, как полагаешь, долго нам еще за Музыкантом гоняться? — отвлек Ларису голос на переднем сиденье. — Может, его и в городе давно уж нет, а мы тут бегаем и целыми днями зря высиживаем.

— Да куда ему деться! — возражал другой голос. — Он ведь теперь наверняка в розыске, если кого-то заделал. Сидит где-нибудь, ждет, когда все поутихнет.

«Значит, знакомого зовут Гвоздем, — отметила про себя Лариса. — И этот голос я слышала не где-нибудь, а в лифте. Это тот самый грозный субъект, любитель поиграть ножичком… Надо же, каким умным тоном рассуждает! А на вид и не скажешь, что у него бывают подобные минуты просветления».

— Может, хватит, а, Желудь? — спросил Гвоздь. — По-моему, уже приехали. А то так заберемся, что бензина на обратную дорогу не хватит или еще что-нибудь. Потом не вылезем.

— Ладно, — согласился Желудь и остановил машину.

Оба мужчины вышли. Один подошел к задней двери и распахнул ее настежь. Лариса лежала не шевелясь, чуть приоткрыв глаза, так, чтобы хоть немножко что-то видеть. Перед открытой дверью сплошной стеной стояли деревья. Так и есть — лес. Ну, и что же ей теперь делать?

Лариса почувствовала, как едва обретаемая способность трезво и хладнокровно оценивать реальность снова начинает улетучиваться неуловимой субстанцией.

— Погоди, — остановил Желудь напарника. — Куда спешить-то? Давай постоим, покурим, заодно и осмотримся. Может, и место какое подходящее найдем. Можно, конечно, и так отнести подальше в кусты и бросить. Но лучше в какую-нибудь яму или что-то в этом роде.

Было очень тихо. Только ветер шумел листвой, накатываясь волнами, и где-то стрекотала и посвистывала трелями не желающая отправляться на покой мелкая живность.

Гвоздь с Желудем стали удаляться от машины.

— Слушай, а может, мы ее сначала попользуем? — предложил Желудь. — Так сказать, побалуем перед смертью? Не пропадать же бабе, пока тепленькая. Ты как, не против?

— Да ну ее, больно старая, — хмыкнул Гвоздь.

— Дурак ты, Гвоздь, ничего не понимаешь. Такие, наоборот, то, что надо. Сравни и увидишь, тебе понравится, — подзадоривал Желудь.

— Так она же спит, как бревно. Какой кайф? — возразил Гвоздь.

— А мы разбудим.

— А орать начнет?

— Да кто ее здесь услышит? А когда орут, так меня, например, это еще больше заводит, — ухмыльнулся Желудь. — Но если хочешь, можно и рот заткнуть.

Голоса двух бандитов удалялись, и Лариса поняла, что другого шанса у нее уже не будет. Да и откуда ему взяться в этакой глухомани? У нее уже начали было наворачиваться слезы на глазах от осознания собственного бессилия что-либо изменить. Но она собрала всю свою силу воли, и организм вдруг обрел силы, дремлющие в последние часы подспудно неизвестно где — такое, говорят, случается у людей в минуты приближающейся смертельной опасности.

И, снова почувствовав способность управлять своим телом, везучая по части поисков приключений на свою упрямую голову женщина, как могла, быстро выбралась из машины и кинулась прочь от нее. Врезаясь в лесную чащу, она производила такой треск, что, наверное, перепугала на километр в округе всех представителей местной фауны.

— Эй! — послышался окрик Желудя.

— Что там? — похоже, перепугался Гвоздь.

— Идем посмотрим.

И через несколько секунд донесся его голос:

— Сбежала!

— Куда?

— Куда-то сюда!

— Стой! — завопил Гвоздь на весь лес.

— А ну стой, кошелка, а то хуже будет! — вторил Желудь, еле поспевая за ним.

— Да я из тебя фарш сделаю, сучка! Вернись, кому говорят!

Обмишурившиеся горе-подручные Кныша орали наперебой, шаря по кустам и под деревьями, сопровождая галдеж всяческими непотребными словами. Матерщина многократным эхом разлеталась по лесу, усиливая голоса и прибавляя Ларисе сил и проворства. Резкая перемена состояния — от лежания на заднем сиденье автомобиля к бегу меж многочисленных естественных препятствий — не могла не сказаться. Поэтому она то и дело слишком сильно забирала ногами то влево, то вправо, раскачиваясь всем телом на ходу, как разгулявшаяся шимпанзе. А может, еще выпитое давало о себе знать. Ведь похмелье не проходит вдруг, подобно появлению мимолетного виденья. Однако долго бежать ей не пришлось.