Марина Серова - Всего лишь капелька яда

Я сравнила инициалы, они не совпадали.

Кто же такой Григорий Абросимов — четвертый из молодых покойников Янтарева? Информация о нем была очень скудная. Главный редактор рекламной газеты «Что? Почем?».

Я позвонила Янтареву.

— Как там с лесными трупами? Секрет фирмы?

— Ищем. Трупы опознали. Все безработные, но вполне интеллигентные люди с высшим образованием. Они пропали пять дней назад. Тебя это интересует?

— Очень.

— Тогда подъезжай, поговорим.

5 июня 1995 г.

«Я больше не могла думать ни о ком, кроме него. Я и сейчас думаю только о нем. Мы провели ночь в палатке, комары зудели за полотняной стенкой, пытались пробраться в палатку через сетку на окне, но не смогли. Но они могли увидеть все, что происходило. Алик сказал, что у меня красивые ноги и грудь. Я ему тоже что-то сказала, и мы потом долго смеялись. Я не хотела, чтобы наступило утро».

7 июня 1995 г.

«Алик подарил мне кольцо. С искусственным рубином. Мы катались с ним на прогулочном катере и пили ледяной рислинг. Теперь у меня болит горло. Он говорит, что любит меня, но я ему почему-то не верю. Я вообще не верю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить меня безоглядно. Да и про себя я не могла бы с точностью сказать, что способна на подобное чувство. Я хочу любить, я очень хочу любить, но отделить любовь от влюбленности я не могу. Я хочу быть Бовари. Ее тоже звали Эмма. «Эмма похудела, румянец на ее щеках поблек, лицо вытянулось. Казалось, эта всегда молчаливая женщина, с летящей походкой, с черными волосами, большими глазами и прямым носом, идет по жизни, едва касаясь ее, и несет на своем челе неясную печать какого-то высокого жребия. Она была очень печальна и очень тиха, очень нежна и в то же время очень сдержанна, в ее обаянии было что-то леденящее, бросавшее в дрожь, — так вздрагивают в церкви от благоухания цветов, смешанного с холодом мрамора». Но это все обман. Она просто скрывала свои бешеные чувства. «А между тем она была полна вожделений, яростных желаний и ненависти. Под ее платьем с прямыми складками учащенно билось наболевшее сердце, но ее стыдливые уста не выдавали мук. Эмма была влюблена в Леона, и она искала уединения, чтобы, рисуя себе его образ, насладиться им без помех…»

Алик тоже чем-то похож на Леона, но скорее всего я занимаюсь самообманом.

«Веление плоти, жажда денег, томление страсти — все слилось у нее в одно мучительное чувство. Она уже не могла не думать о нем — мысль ее беспрестанно к нему возвращалась… Ее раздражали неаккуратно поданное блюдо, неплотно запертая дверь, она страдала от того, что у нее нет бархата, от того, что она несчастна, от несбыточности своих мечтаний, от того, что дома у нее тесно».

Боже, как точно это сказано. И я тоже страдаю от этого же.

И еще: я не понимаю, почему мужчины охладевают к женщинам. Если это любовь — а они всегда клянутся в любви, — тогда почему же они так безболезненно расстаются со своими возлюбленными и бросают их?

При слове «Алик» я вздрагиваю. Может, мне не следовало спать с ним? Быть может, я поступила дурно? Но тогда бы он взял на острова кого-нибудь другого. Вернее, другую. Я ничего, ничегошеньки не понимаю в мужчинах».

10 июня 1995 г.

«Я пыталась притвориться, что охладела к Алику. Старалась не смотреть на него, делала вид, что о чем-то задумалась. Я ждала от него проявления какой-то нежности, мне так хотелось, чтобы он спросил меня, отчего я такая грустная и почему не смотрю на него. Но он красил полы на веранде и, казалось, совсем забыл обо мне. Мы с ним переставляли мебель, я мыла полы, готовила и вдруг поймала себя на мысли, что он попросту использует меня. Но потом это все прошло. Мы пили холодное красное вино, заедали его сыром, и я чувствовала себя совершенно счастливой. У него хорошая дача, прямо у реки… Завтра он уезжает в командировку».

11 июня 1995 г.

«Алик уехал в Москву. Я снова живу с мамой. Она совершенно не понимает меня. Я рассказывала ей об Алике, а она смеялась мне в лицо. Она не верит в то, что после командировки Алик мне позвонит».

15 июня 1995 г.

«Алик приехал из командировки, но мне не позвонил. Я встретила его случайно на улице. Он остановил свой шикарный зеленый «Форд» и предложил мне прокатиться с ним. Оказывается, он в городе уже три дня. Я боюсь сказать об этом маме».

1 сентября 1995 г.

«Не могла даже открыть дневник, потому что боялась прочитать все, что касалось Алика. Он объяснил мне, что отношения, которые у нас с ним были, ни к чему его не обязывают. Что он еще молод для женитьбы, а обманывать меня он не собирается. Не могу назвать это благородством, но уж лучше проглотить все это одним махом, чем мучиться».

22 сентября 1995 г.

«Я познакомилась с мужчиной в кафе. Просто оказались за одним столиком. Он сначала долго смотрел на меня, а потом заговорил. Предложил мне встретиться с ним вечером».

28 сентября 1995 г.

«В. предложил мне переехать к нему. Это удивительный человек. Он говорит, что в наше время английский — это все. Накупил мне самоучителей и пообещал найти для меня хорошего преподавателя. Только все равно непонятно, зачем мне английский? Если бы он предложил мне поступить в медицинский или юридический, как советует мама, все было бы ясно: он хочет, чтобы я развивалась. Но почему именно английский?

По ночам он не дает мне спать. Он очень большой, сильный, и мне иногда кажется, что он меня когда-нибудь задушит или придавит… Бывает груб, но потом всегда извиняется. Есть в нем что-то от животного. Но это все ночью. Утром же и днем он — совершенно другой человек. Он говорит, что я очень красивая и должна пользоваться своей красотой. Еще он занимается моим воспитанием. Хотя я была уверена, что этим в свое время занималась моя мама. Я не пойму, кого он из меня собирается сделать».

1 ноября 1995 г.

«В. привел меня в «Элеонору» — салон красоты. Я не выношу запаха парикмахерских с тех пор, как проработала там какое-то время. Но не скрою, что мне доставило огромное удовольствие ощущать на себе прикосновение женских рук, которые занимались моим лицом, волосами, ногтями. Я вышла оттуда какая-то обновленная. В. сказал, что это надо делать регулярно. Мы отъехали немного от «Элеоноры», и он взял меня прямо в машине.

От моей прически не осталось и следа. Он меня измучил, довел до слез. Я ему сказала, что не верю, что его хоть сколько-нибудь интересует то, что происходит в моем сердце или голове. «Я интересую тебя лишь ниже пояса». Вот так ему и сказала. Он заявил, что это и есть любовь. А когда мы приехали домой, мне позвонила мама. Я разговаривала с ней по телефону, а В. в это время снова раздел меня… Вот так, с телефонной трубкой в руках, я и стояла, опершись на стол и плача от всего того, что он со мной делал. А мама думала, что у меня аллергия, потому что я всхлипывала… Я так не выдержу».