Марина Серова - Завтра началось вчера

— Бабка гулять любит, дышать свежим воздухом…

— Она не ест.

— Тренировки йоги могут довести человека до отказа от земной пищи и восприятия только духовной.

— Это ты ее просто не видела, — начал Васек.

— Да, да, а как увидишь, все поймешь, — закончил за него Витек.

— То есть эта Е.Д. должна знать, были ли здесь чужие?

— Уж кто-кто, а она-то знает. Можешь не сомневаться, если здесь кто был, она его обязательно видела.

— Мне нужно с ней встретиться.

— Давай еще разок за знакомство и пойдешь уже к Е. Д., — предложил Витек и взялся разливать водку по стаканам.

Тут я заметила, что его правая рука была довольно сильно изранена, в ранах поблескивали мелкие осколки тонкого стекла. Я схватила его руку, пытаясь разглядеть осколки.

— Где это ты так?

— Вот, после отключки какая фигня случается.

— Значит, ты все-таки набил кому-то морду, — сделала я вывод.

— Выходит, что так.

— И, конечно, не помнишь кому?

— Увы. — Он скривил морду.

— Ну, может, помнишь хоть где?

— Я могу тебе одно точно сказать: даже в отключке мы за пределы этого двора не выходим. Это как программа, направленная на сохранение жизни. Понимаешь?

— Понимаю.

В голове начали появляться мысли, которые могла подтвердить или оправдать только местная ведьма Е. Д.

— Во дворе носит кто-нибудь очки?

— Генка носит.

— Где он?

— Да вот он тащится похмелиться.

К нам шел мужчина лет тридцати в сланцах, трико и фуфайке на голое тело. На голове прическа а-ля взрыв на макаронной фабрике и очки, наверное, на минус пять или больше.

Он молча подошел к столу, налил полстакана водки и залпом выпил все до дна, затем с силой поставил стакан на место, запихнул в рот целую картофелину и стал молча, усердно ее пережевывать.

— Ген, я тебе морду ночью бил? — спросил Витек.

— Нет. — Куски непережеванной картошки посыпались изо рта на стол.

Гена налил еще полстакана, снова выпил и закусил картошкой.

— Вась, дай полтинник.

— На кой тебе, водки ж навалом.

— Я к бабе в гости.

— Это дело. — Васек достал из стола две бутылки водки и вместе с деньгами отдал их Генке. — Иди, Гена, развлекайся.

— Спасибо, мужики. — У него на глазах блеснули слезы.

— Ген, да ты че, в натуре, все ж свои, прекращай это дело!

— Спасибо. — Он кивнул, еще немного постоял и пошел обратно. Не могу сказать точно куда — куда-то в район лестницы, по которой поднимался к себе Витек.

— Надо идти к Е. Д., — объявила я.

— Ну, для храбрости и за удачный разговор с ведьмой.

— Давай, — одобрил его Васек.

Мы выпили, и я направилась к загадочной Е. Д. Ребята не пошли меня провожать, сославшись на боязнь оказаться заколдованными, а только объяснили, как пройти к нужной мне достопримечательности их двора. Просили вернуться, если останусь жива. Я же не стала им ничего обещать.

Удивительная все же наша великая и могучая. Проспект сияет своим великолепием, дорогими магазинами и ресторанами, а рядом, буквально в нескольких метрах, с этой роскошью уживается деревенская простота, алкоголики-пропойцы, бред сумасшедших с топорами, ведьмы и всеобщее разочарование жизнью, как своей, так и жизнью окружающих. Единственным человеком, которому было не наплевать на остальных в этом дворе, была та самая Емарфилика Дормидонтовна — старожила этой трущобы. Имя-отчество у нее какое-то странное, некий симбиоз греческой и древнерусской культуры.

Я увидела бабку издалека и сразу поняла: ребята были правы — это ведьма, другого впечатления она не производила. Емарфилика Дормидонтовна сидела на скамеечке рядом с крыльцом дома. У нее действительно вместо правой ноги был протез и лицо точь-в-точь как у бабы-яги из старых советских фильмов. Она положила подбородок на свою клюку и с интересом разглядывала меня. Я подошла к бабке и поздоровалась:

— Здравствуйте, Емарфилика Дормидонтовна.

Бабка никак не отреагировала.

— Здравствуйте, Емарфилика Дормидонтовна! — громко повторила я.

Опять — ничего. Тогда я тронула ее за плечо, и она повернула голову в мою сторону.

— Добрый день! — почти крикнула я.

— Ась? — выкрикнула в ответ бабка.

— Вы меня слышите?

— Ась?

Я подобралась к ней поближе и крикнула ей в самое ухо:

— Видели кого незнакомых?

— Ась?

— Чужие вчера были? — прямо в ухо бабке заорала я.

— Чаво хошь-то?

Понятно, бестолковое занятие, бабка совсем оглохла на старости лет. Опрос свидетелей провалился: тут вчера все были пьяны — старинный русский обычай — не отказываться от халявы в любом ее проявлении. А единственный человек, который был трезв и скорее всего все видел, глух на оба уха. Продолжать с бабой биться было бесполезно, и потому я решила поискать кого-нибудь еще, кто был вчера трезв. И тут же за моей спиной послышался бабкин голос:

— Да пошутила я, подь сюды.

Я обернулась — бабка скалила свои гнилые зубы, при этом чуть слышно хихикая.

— Садись. — Она предложила мне место на лавочке рядом с собой. Я села.

— Здравствуйте.

— Здоровались уже. Чаво хошь-то? — снова повторила она свой вопрос.

— Мне нужно знать, видели ли вы кого-нибудь незнакомого во дворе вчера днем?

— Видала, чаво ж врать-то, был тут один.

— Как он выглядел?

— А ты откудова?

— Я студентка, прохожу практику в милиции… — начала я нагло лгать, но бабка меня перебила.

— Стульник.

— Что?

— Давай стульник за вранье.

Интересно, как она меня раскусила? Я достала из сумочки деньги, которые были приняты трясущейся от старости рукой и засунуты под фуфайку.

— Так откудова ты?

— Я частный детектив.

— Чаво? — удивилась бабка.

— Сыщик, — пояснила я.

— А-а!

— Так как он выглядел?

— Кто?

— Ну, тот незнакомец.

— А, тот. — Бабка немного помолчала и снова перевела разговор в другое русло. — Хорошо, что ль, сыщикам-то платят?

— Хорошо.

— А сколь?

— Двести долларов в день.

— Не поняла. — Бабка не разбиралась ни в долларах, ни в марках, а тем более в их курсах по отношению к рублю.

— Пять тысяч в день, — перевела я в рублях.

— Ого! — ошарашило бабку мое сообщение.

— Так как выглядел незнакомец, появившийся здесь вчера? — третий раз задала я тот же вопрос, пытаясь получить на него ответ.

Бабка снова проигнорировала его, заговорив совсем о другом:

— Ты пять тыщ в день получаешь, а я тут перед тобой запросто так распинаюсь. Не-е-е, дочка, так дела не делают.

Старая ведьма решила выудить из меня деньги явно в размере не одного стольника.

— Сколько вы хотите? — поняв, что без денег Емарфилика Дормидонтовна рассказывать ничего не будет, спросила я.

— Три стульника! — воскликнула бабка.

— А не многовато ли?

— Самый раз.

— Хм. — Я не знала, что делать, ведь, забрав деньги, бабка могла сказать, что не помнит того человека, если он, кстати, вообще здесь был.