Оксана Обухова - Пристрелите загнанную лошадь

— Какой отбой? — быстро уточнил Антон.

— Что бы исключили все следы пребывания моей бабушки в больнице! — проорала я. — Немедленно!

Прохожие удивленно смотрели на ненормальную девицу, застрявшую посреди трамвайных путей, разбрасывающую по земле перчатки и вопящую, словно ее режут. Какая-то бабулька даже тяжеленный сидор на лавочку поставила, что б вдосталь спектаклем насладиться. Две мамаши с колясками затормозили и долго оглядывались. Но мне было все равно. Каким-то седьмым, восьмым, десятым чувством я ощутила неумолимо утекающее время. Оно затягивается воронкой, бурлит и уносится в слив секунда за секундой, грозя утянуть меня с собой. Мне казалось, что вокруг меня кружится что-то черное.

От испуга ноги совершенно обездвижили и отказывались сгибаться. Я остолбенела среди железных рельсов и чувствовала время по ударам пульса. С левой стороны наползал очередной трамвай, вожатый как ненормальный жал на звонок и даже привстал с места. Но я не чувствовала ног. Только время.

Осторожно, боясь, что омертвевшие колени подломятся как у кузнечика и согнуться за спину, я сделала шажок. Шарниры выдержали, я сделала еще шажок и, наконец, более уверенно, доковыляла до столба, у которого недавно прикуривал Антон.

Прислонившись к бетонной трубе, я без сил выпустила ручку сумки.

Я перемудрила сама себя, я чуть было не отправила сама себя на тот свет. Себя и, еще возможно, и даже, скорее всего, Назара Туполева.

Страх стекал по спине горячей волной, а руки окоченели. Раздавленная железными колесами левая перчатка прилипла к рельсам, правая валялась на проезжей части. Я подняла руки на уровень глаз и почти увидела — острый нож, зажатый в сильной мужской ладони, отрезает мне фалангу за фалангой, тихий голос задает вопросы и проверяет правдивость ответов последовательным хрустом костей.

Бр-р-р. Я спрятала руки в карманы. Словно от н е г о.

Антона все не перезванивал. Предчувствуя самое плохое, я подняла воротник куртки и съежилась, укрылась в ней до бровей. Рано ты Сонька в шпионы собралась. Тебе бы в детский садик, детишкам компоты подавать…

Мобильник дернулся в ладони, я подняла трубку и испуганно выдохнула:

— Ну?!

— Не знаю, Софья Николаевна, как и почему вы догадались, — я замерла в ужасе, — что именно сейчас поступит звонок…

— Он звонил?! — перебила я и почувствовала, как сползаю спиной по бетонному столбу вниз.

— Да. Буквально в туже минуту, что я разговаривал с нашим человеком по мобильному телефону и давал отбой, в больницу позвонили и спросили о поступлении пациентки из вашего города. Фамилии не называли. Мой человек ответил, что на сегодняшний день поступлений вообще не было. Никаких.

— Они успели… ваши ребята, — если раньше я вопила, то теперь едва слышно сипела в трубку. Но, видимо у Антона был хороший слух, и он ободряюще произнес:

— Успели, Софья Николаевна. Только-только.

— Слава богу, — заплетающимся языком, прошелестела я.

— Софья Николаевна! — крикнул голос в трубке. — Вам плохо? Что-то вас совсем не слышно. Где вы?

— Я все тут.

— Где конкретно?

— У столба. Но, вообще, это не важно.

Я чувствовала как пылает мое лицо, прижимала ладони к разгоряченному лбу и, мало что понимая, слушала Антона. На какой-то момент испуг лишил меня возможности существовать нормально.

— Софья Николаевна, — бубнила трубка, — мне надо знать, почему вы дали отбой. Почему именно сейчас, объясните! — Я не отвечала, сил не было, но Антон требовал ответа: — Вы вышли на Самоеда? Да?

— Он вышел, — хрипло ответила я.

— Но как?! Как?! — Молчун Антон трещал не переставая, пожалуй, он сама находился несколько в шоке: — Это действительно был Самоед?!

— Да. Точнее, я надеюсь. Он же одиночка.

— Черт, Софья Николаевна, — выругался Антон и выпалил: — Я тут отключусь на минуточку, надо с мыслями собраться. — И опомнившись: — Вам помощь нужна?

— Нет.

И мы на время расстались. Думаю, в тот момент начальник личной охраны олигарха не с мыслями собирался, а звонил шефу и вопил в трубку: «Шеф, шеф Она вышла на Самоеда!!»

Я отлепилась от фонарного столба и поискала глазами аптеку или винный магазин. Не знаю, как описать ощущения, давившие на меня со всех сторон, но, пожалуй, они были сродни состоянию человека, увидевшего у своих глаз дуло направленного пистолета и почувствовавшего как пуля чиркнула у виска. Мне было так плохо, что казалось, один позыв рвоты вышвырнет на мостовую все внутренности — сердце, желудок, сжавшуюся в комок печень и метры, метры кишечника. Я чуть было не состряпала собственными руками смертный приговор. Что было бы, не догадайся я в каком-то внезапном озарении, что иду в ловушку, расставленную для другого? Думаю, ничего хорошего, а тем более продолжительного. В ближайшие дни Тушкоев и компания со слезами возлагали бы венок на свежую могилу.

Винного магазина или аптеки по близости не оказалось. Я подобрала с земли тяжелую спортивную сумку с бумагами и вещами на смену и голоснула частника. Серый «жигуль» замер у бордюра, я, ничего не спрашивая, распахнула заднюю дверцу и забралась в салон:

— К драмтеатру, пожалуйста. — У моей свекрови всегда найдется бутылочка настоящего коньяка и скляночка с успокоительными каплями.

Ехать было недалеко, и когда я уже расплатилась с водителем, в кармане запиликал сотовый телефон. Выйдя из машины, я ответила:

— Да, Антон.

— Софья Николаевна, почему вы все же отказались от регистрации в больнице? — Антон разговаривал уже совершенно спокойно, видимо, отчет шефу слегка организовал.

— Я жива только до тех пор, пока Самоед полагает, что я одна, — вяло, в который раз, начала объяснять. — Как ты думаешь, Антон, что бы подумал Самоед, узнав, что у нищей соседки-студентки, вдруг, появился покровитель, способный за несколько часов провести по документам несуществующую больную? Он бы решил, что я не так проста и действую в связке.

— Черт, — буркнул Антон.

— Вот именно. Я бы на его месте не поленилась и как-нибудь проверила, существует ли вообще эта бабушка. Как-никак лоб под пули подставлять, тут любой лениться перестанет, сто раз перестрахуется.

— А телеграмма? Ваше отсутствие?

— Это нормально. Телеграмму из родного города могла отправить подруга. — Я была смертельно измотана, но понимала, что после объявления по мою душу Самоеда, Туполев всерьез возьмется за добровольную помощницу и потребует объяснения любого поступка. Он четыре года ищет киллера, а я вышла на него за двенадцать часов. Потому я была терпелива и убедительна. — Такие телеграммы удивления не вызывают — девушка решила пару дней от работы закосить, попросила подругу, та и помогла.

— Ну, это-то понятно, — согласился Антон. — Но теперь…