Оксана Обухова - Темная лошадка

— Кофе хочешь?

— Хочу, — кивнул Туполев, и я быстро смылась на кухню. Заправлять кофеварку и шевелить мозгами на свободе, так как пристальный взгляд Назара Савельевича моему мыслительному процессу никогда не способствовал. Родная мама Ирина Яковлевна зовет сынулю — Человек-Топор. А размышлять об убийствах под лезвием топора, согласитесь, малоприятное занятие.

Расставив на столике чашки с кофе, я уселось в кресло напротив и, придирчиво разглядывая гостя, спросила в лоб:

— А какой твой интерес в этом деле, Назар? Только дружеское участие или вы ведете совместный бизнес, и душевное нездоровье Михаила Петровича стало отражаться на делах?

Презрев два предложенных, подразумевающихся ответа, Туполев, как всегда, выбрал третий вариант. Исконно свой.

— В том, что произошло с Михаилом, есть и моя доля вины. Мы были знакомы с детства — наши отцы дружили. Даже когда лет двадцать назад генерала Кутепова перевели на Дальний Восток, продолжали хоть и редко, но встречаться. — Назар отхлебнул кофе, закурил и продолжил: — Генерал ушел в отставку, занялся бизнесом, крайне удачно, надо сказать. И после его кончины Миша стал единственным наследником огромного состояния. Кофе превосходный, спасибо, — отвлекся гость.

— Спасибо кофеварке, — кивнула я.

— Так вот. Миша всегда мечтал перебраться на «большую землю», мы уже начали вести переговоры, готовить почву, но тут… это было четыре с половиной года назад, убили моего отца… Ну, ты же все знаешь…

Знаю. Четыре с половиной года назад началась пресловутая вендетта, и первым в списке из семи покойников стоял Туполев Савелий Назарович, убитый Самоедом по ошибке.

— Знаю, Назар. Ты уехал, — мягко проговорила я.

— Да. Я был за границей и, хотя и предлагал Михаилу помощь в переезде, тот все же медлил. Ждал моего возвращения. А может быть, я был не слишком настойчив… — немного растеряно, пожав плечами, проговорил Туполев. — Михаил к тому времени уже продал свой бизнес компаньону…

— Покойному Коваленко? — быстро уточнила я.

— Да. Ему. Но у Коваленко не хватало собственных средств, он залез в долги, наделал глупостей и, мягко выражаясь — «кинул» Государство. Государство в свою очередь определило его в лагеря на четыре года. Чуть больше недели назад Коваленко освободился, и Михаил, чувствуя свою вину, пригласил его к себе…

— Подожди, — перебила я. — Почему Михаил Петрович чувствовал себя виноватым перед бывшим компаньоном?

Назар поморщился:

— Миша струсил. На суде он мог отказаться от своих показаний — Коваленко умолял его это сделать, — и тогда бы адвокаты развалили дело. Но Михаил — элементарно струсил. Яков даже угрожал ему, прямо в зале суда… Коваленко местный, у него на Дальнем все схвачено… И вот еще что. Спустя год после вынесения приговора, день в день, жену Михаила сбила машина. Жену и любимую собаку. Белочку, кажется. Еще спустя год, тоже в апреле, его сын Марат скончался от передозировки.

— Бог мой, какой ужас, — проговорила я. — Ты намекаешь, что Коваленко отомстил за предательство?!

— А черт его знает. Доказать ничего не получилось. Но совпадения, согласись, невероятные.

— А… получается, что Коваленко тоже убили в апреле?

— Тоже, — кивнул Назар. — Апрель, знаешь ли, заколдованный месяц для семейства Кутеповых.

— Странно. Как все странно.

Незаметно для себя я уже всеми лапами стояла в центре дикой, интригующей паутины.

— Это не странно, Софья, это страшно. Если бы четыре года назад я выполнил обещание и помог Михаилу перебраться на «большую землю», его жена и сын были бы живы. Я виноват перед ним, Софья. И сейчас, когда он снова попросил у меня помощи, я не могу ему отказать.

— Назар, сын Кутепова был наркоманом? — тихо спросила я.

— Да.

— Тогда в его смерти нет твоей вины.

— Марат умер на следующий день после выхода из наркологической лечебницы. Его погубило окружение. Ближний круг. Происходи все это в м о е м городе, от парня отсекли бы каждого, кто попадал бы под подозрение как распространитель героина. Мы бы спасли его.

«Это еще бабушка надвое сказала», — могла бы возразить я, но промолчала и сказала совсем другое:

— В чем конкретно ты видишь мою помощь?

— Вчера я разговаривал с Михаилом. Он полностью растерян, и на мое предложение — ввести в их дом тебя, — ответил согласием.

«Кто бы отказал Человеку-Топору», — мысленно добавила я.

— А то, что я женщина, не сильно смущает господина ретрограда?

— Сильно, — неожиданно согласился Назар. — Но я сказал ему, что ты вычислила Самоеда.

— Случайно, — вставила я.

— Закономерно, — напомнил хитрый воротила. — Привести тебя в дом под видом горничной или кухарки, пустая затея. Дамы у Михаила Петровича с гонором, с прислугой не общаются, так что Миша предложил иной вариант — ты его троюродная племянница из Саратова. Точнее, из Вероны.

— Откуда?!

— Из Вероны. Дочь покойной двоюродной сестры Михаила вышла замуж за итальянца и лет шесть живет за границей. Вы ровесницы и немного похожи, последний раз эта племянница приезжала к Кутеповым в пятилетнем возрасте, так что никто подмены не заметит. У вас даже имя одинаковое — Софья. Устраивает?

— Как-то не очень, — призналась я. — Запутанное дельце… Можно я сначала с детективами, операми или прокуратурой поговорю? С теми, что месяц назад начали вести дело.

— Можно. Но лучше это сделать после знакомства с семейством. Оглядись на месте, получи представление и беседуй на здоровье. С детективами. Опера и прокуроры не слишком разговорчивы с «любителями».

— Назар, ты говоришь так, словно я уже дала согласие.

— А разве нет?

— Нет. Сколько времени ты мне дашь на раздумье?

— Завтра. Я приеду за ответом завтра.

Проводив Назара Савельевича, я немного погуляла по квартире, проветрила извилины на балконе и поняла, что мне нужен совет. Дельный, толковый и отстраненный.

К маме мудро решила не ездить. У нее стойкая идиосинкразия на слово «убийство». Погуляв по балкону еще немного, я отправилась к Диане.

Диана, как и миллионы в рублевом эквиваленте, досталась мне в подарок от семейства Туполевых. (Точнее от отставной жены туполевского брата Кирилла — Беллы.) Диана была продвинутой журналисткой и печаталась под смешным псевдонимом «Дуся Колбасова» почти во всех губернских газетах. Двадцать лет «Дуся» положила на создание и м е н и, теперь и м я работало на нее.

— Я не девочка, чтобы с диктофоном по кабинетам шнырять, — говорила журналистка. — Авторитет достался потом и кровью, теперь имею право расслабиться. — В каждом хоть чуточку серьезном учреждении у Дуси был свой осведомитель, она никогда не сдавала свои источники, и порой мне казалось, что мадам Колбасова могла свободно делать прогноз политических метеоусловий нашего Города на ближайший год.