Оксана Обухова - Темная лошадка

Кое-как, с третьей попытки я перевернулась на живот и с остервенением, достойным лучшего применения, принялась царапать, как оказалось, матерчатый матрас лицом, носом, поскрипывающими ушами и лбом. Я чесалась как шелудивый пес о забор и испытывала такое блаженство, что сразу вспомнила об остальных естественных потребностях — как пить и писать. В любой последовательности и обязательно немедленно.

Так и лежа исчесанной мордой вниз, я задрала голову и хрипло крикнула:

— Эй! Есть кто живой?!

Откуда-то сверху раздался скрип раскрываемой двери, потоп пары ног по вздыхающим деревянным ступеням, — моим единственным ориентиром в черной пустоте оставался звук, — человек сделал несколько шагов и, судя по выдоху, опустился на корточки.

— Очухалась? — совершенно беззлобно произнес мужской голос.

Он был совершенно мне не знаком, но, впрочем, другого я и не ожидала.

— Пить, — прохрипела я. — И писать. Быстрее.

— Быстрее не получится, — хмыкнул голос, и мужчина удалился. Где-то невдалеке ковш плюхнулся в ведро, — звук получился очень характерным, — мужская рука перевернула меня на спину и, приподняв голову, поднесла к губам металлический край ковша.

Вода частично заливалась за шиворот, я втягивала ее с жадностью, давилась, захлебывалась и пила так долго, что мужчина не выдержал, буркнул «хватит» и убрал ковш.

— Теперь писать, — облизав губы, строго сказала я. Миндальничать тут со мной не собирались, отшибленный бок красноречиво об этом напоминал, и если сразу не выказать определенную принципиальность отношений, потом и необходимого не допросишься.

— Рената Михайловна, — с растяжкой, усмехаясь, произнес похититель, — надеюсь, ситуация вам достаточно ясна и дополнительных объяснений не требует. Вы умная девушка и должны отдавать себе отчет, — вы живы до тех пор, пока не видите наших лиц. Только при этих условиях мы можем сохранить вам жизнь. Я хорошо объясняю?

Как сумасшедшая я закивала головой.

Боже! Меня принимают за дочь Кутепова! Я вывела ее машину из гаража, в полумраке нас оказалось легко перепутать: мы обе худощавы, темноволосы и носим усредненно-традиционную для нашего возраста одежду — джинсы и свитера, что тоже способствовало путанице. Похитители прятались за столбом и особенно не приглядывались — ориентиром служила любимая машина Ренаты.

Тем временем злоумышленник продолжал давить на психику:

— Позвольте нам, оставить вас в живых. Я надеюсь, что вы не станете делать глупостей. Сейчас я развяжу вам руки… вы ведь не станете сдирать повязку с глаз? Потом обрежу скотч на ногах и подставлю вам ведро. Увы, но вам придется делать свои дела в ведро. Или умереть в мокрых штанах.

Я выбрала сухие штаны, жизнь и ведро.

Острый нож бандита легко разрезал путы на руках и ногах, я потерла онемевшие запястья, и мне под ладонь подсунули ведро.

— Делайте свои дела, Рената, я отвернусь, — сказал мужчина и отошел куда-то в противоположную сторону — гаража, сарая, подвала?

На пороге смерти о стыдливости думаешь меньше всего. Три чашки утреннего кофе взывали к действию. Я стремительно оседлала ведро…

— … Теперь поговорим, Рената.

Ведро вынесли, и я была готова к беседе.

— На выбор я могу предложить вам два варианта. Из первого, вы только что выпутались, но я так же легко могу обмотать вас снова. И поверьте, снять липкую ленту, вам не удастся. Минимум двенадцать часов вы будете лежать как мумия…

— Второй вариант? — хрипло спросила я.

— Я делаю вам укол, и вы благополучно проводите эти двенадцать часов в дреме.

— А если вы перепутаете дозировку, и я не проснусь?

— Я не перепутаю, — усмехнулся мужчина.

— Когда вы собираетесь звонить моему отцу? — ни за что нельзя признаваться, что я не Рената. Неизвестно, как поведут себя похитители, обнаружив подмену.

— Ему уже позвонили и сказали, что бы он не делал глупостей, — не связывался с милицией, не вел розысков собственными силами, — и только в этом случае, вы вернетесь к нему целой и невредимой. Сегодня ночью он передаст нам выкуп.

— Ночью? А сколько сейчас времени?

— Два часа дня.

— Ну что ж, тогда я потерплю, — вздохнула я и протянула руки.

Мужчина завел их за спину, — а я так надеялась, что он перемотает трогательно вытянутые запястья у живота! — и туго, рядов в десять, обмотал их скотчем. Для бинтования ног, он, пожалуй, использовал две катушки.

— Я могу попросить вас об одолжении? — после процедуры обматывания, нежно мяукнула я.

— Попробуйте.

— Не могли бы вы, подстелить под меня что-нибудь еще и укрыть потеплее? Меня что-то знобит…

— Конечно, — сказал мужчина и его ноги затопали по деревянной лестнице.

Буквально через минуту он вернулся с ворохом какого-то тряпья. Откатил меня в сторону с матраса, расстелил что-то сложенное в несколько раз, закатил обратно (под головой уже была подушка), и накрыл тяжелым, скорее всего, ватным одеялом. А сверху почти до макушки еще и старое (воняющее псиной) пальто с твердым воротником набросил.

— Так лучше? — спросил заботливо, и я угукнула из-под пыльной кучки. — Еще раз напоминаю, только вы можете позволить нам сохранить вам жизнь. Без глупостей, Рената.

Ах, ах, какое обхождение! Напоили, укрыли, в ведро пописать разрешили… только в лобик поцеловать осталось. Мерзавцы!

Но знобило меня все-таки не на шутку. От странного запаха принесенных покрывал начинало тошнить, но постепенно я согрелась. Несколько раз где-то наверху открывалась дверь, быстрые шаги пробегали по лестнице, кто-то подходил и смотрел, как ведет себя пленница.

Пленница вела себя хорошо. Не роптала, не вопила, не обзывалась, а притворялась спящей. Один раз этот кто-то даже воротник пальто отогнул и глянул — жива ли эта пленница вообще.

Я с трудом сдержала желание плюнуть, так как не надеялась, что попаду.

Не знаю, сколько времени я провела на полу без движения, усыпляя бдительность охраны. Возможно два часа, возможно три. Первое время мужские шаги звучали на лестнице каждые десять-пятнадцать минут, потом все реже и реже. Когда разрыв в обходах увеличился примерно до получаса, я начала действовать.

Точнее так — действовать я начала гораздо раньше, но под одеялом и не так решительно. Откуда глупым мужчинам знать, как крепки у современных женщин синтетические ногти? Клей, конечно, оказался не так крепок, расписной маникюр со стразами не рассчитан на подпиливание десяти слоев скотча, и первый пропил обозначился, когда шесть отвалившихся когтей уже валялись где-то в районе поясницы. Но начало было положено.

Расширяя пропиленную, процарапанную, продавленную длинными ногтями дыру, я, что было силы, напряглась, растянула путы, и получила некоторую свободу движений для рук. Выше запястий они продолжали быть туго стянутыми, но ладони уже шевелились весьма свободно.