Марина Зосимкина - Обратный счет

— Переглядываетесь?! Клоуна из меня сделали?! Переглядываются они!..

Васька споро полез в нижний ящик своего письменного стола, зашуршал чем-то и извлек почти целую бутылку перцовки.

— У меня из закуски только вода из чайника. Позвонить мужикам, чтобы чего-нибудь подогнали?

— Да иди ты со своей закуской!.. — продолжал бушевать Лапин.

Василий кивнул головой, быстро извлек из того же ящика две разнокалиберные чашки и несколько пластиковых стаканов и поспешно наполнил емкости алкоголем. Стакан взял себе, а кофейную чашку подвинул Надежде. Мужчины выпили. Надя отхлебнула и тут же метнулась в сторону чайника. Лапин утих. Гуляев спросил:

— Иван Викторович, а можно оформить ваш вопрос как-то более определенно? А то я что-то не совсем понял, чего вы от меня хотите.

— Я и сам не знаю, Вась. Да брось ты с Викторовичем. Зови, как обычно. Она вон все равно увольняется, рассказать никому не успеет. Я ее сам под белы ручки через проходную проведу и распоряжусь, чтобы ни под каким видом больше сюда не пускали.

Надежда молчала, отвернув голову в стену. Василий тоже молчал, а потом спросил все же:

— А от нее-то чего ты хочешь?

— Вась, вот ты спроси ее, зачем она увольняется? Нет, вот возьми и спроси?

— А зачем вы мне деньги в лицо кинули? — с жалобной обидой в голосе выкрикнула Надежда. — А перед этим про девок каких-то рассказывали, про фотомоделей!

— Да про фотомоделей ты сама мне прогнала, не помнит уже, а на меня валит! Не нужны мне твои девки!

— Тихо, тихо, друзья, — засуетился Василий, наливая еще перцовочки,

— вот выпейте и успокойтесь.

Лапин выпил. Надежда сунув нос в чашку, понюхала и пить не стала.

— Понимаешь, Вась, у нее аллергия на шерсть.

— Ну, — не стал спорить Вася.

— А у меня Колян. Я ее поэтому даже на чай пригласить не смогу. И что мне теперь прикажете, Коляна на улицу гнать? А она увольняется!

— То есть ты о чем, Вань? — никак не догонял Гуляев.

— А я о том, что… — Лапин замолчал. Сидел ссутулившись. Посмотрел на Василия, тяжко выдохнул и произнес:

— Тянет меня к ней, Вась, со страшной силой тянет. Думал, хоть на работе время от времени ее видеть буду. Я ее, вообще-то, каждый день видеть хочу. Вот ты прикинь, что она меня вынудила сказать, а? Ну начал бы я за ней ухаживать, а что потом? К ней в дом напрашиваться? Не по-мужски это, как ты считаешь? Снимать номер в гостинице? Это свою женщину не уважать. Да и глупо, у меня же есть квартира, в которой кроме меня никто не живет.

— Кроме тебя и Коляна, — вставил Василий, наливая по новой. — А давай мы ее спросим. Вот же она, тут сидит.

Он развернулся в сторону Надежды Михайловны, которая сидела с пунцовыми щеками, как девчонка, и не могла придумать слова, какие было бы уместно вставить в этот сугубо мужской диалог.

— Надежда Михайловна, вы почему увольняетесь?

— Он меня обидел.

— А он сейчас прощения попросит. При свидетелях. Попросишь? Вот видите, он уже просит. Останетесь?

— Нет, — процедила Киреева сквозь зубы. Разговор ее начал раздражать.

— Почему? — с дотошностью подвыпившего адвоката наседал Гуляев.

— Потому что хватит вашему Ване и других девок. Они на него теперь гроздьями вешаются. Нет у меня никакого настроения на это смотреть. Казанова хренов. В джинсы вырядился, тонкую водолазку напялил, торсом своим выставляется. Знала бы, ни за что не просила парикмахера так тебя постричь.

— Так это все-таки ты его надоумила? — воскликнул Лапин. — Ты? А я ведь что-то такое подозревал! Ну ты и змея!

Киреева вскочила, собираясь уйти и хлопнуть, как следует, дверью, но Василий ее опередил. Он сказал торопливо:

— Прошу прощения, люди, но мне надо на участок, а то там без меня они наколбасят. Я вас пока снаружи закрою.

И опрометью кинулся к двери, не забыв, и в самом деле, закрыть ее на замок.

— И что мне теперь делать, госпожа Киреева? Меня к тебе тянет. Сильно тянет. — прошептал ей на самое ухо Лапин и прижал ее ладонь к своей рельефной груди, плотно накрыв своей ладонью.

— Меня тоже. Меня тоже к вам тянет, Иван Викторович, — взволнованным шепотом призналась Надежда, уткнувшись носом в его водолазку.

— Может, возьмешь заявление обратно? Я тебя сделаю начальницей над всеми уборщицами. И разрешу ходить без синего халата. А в обеденный перерыв мы с тобой будем вместе ездить обедать в какое-нибудь кафе. Или ресторан, если тебе больше нравиться ходить по ресторанам. И Ираиду я прогоню, хочешь?

— Нет.

— Почему?!

— Грязно.

— В смысле?

Но он понял, о чем она говорит.

— Тогда давай уже лечить твою аллергию. Сейчас масса всяких препаратов. И врачи попадаются хорошие. Я поспрошаю среди знакомых, мне кого-нибудь порекомендуют. Согласна?

— Видишь ли, Иван. На самом деле у меня нет никакой аллергии. Это такая исторически сложившаяся ложь. Она меня часто выручала. Но… Есть одно но. Есть человек, который может быть против того, чтобы я пила чай в компании с тобой и Коляном.

— Твой муж, — желчно проговорил Иван.

— Муж? Ах муж. Мы разводимся скоро, я не говорила? Нет, не муж. Я беспокоюсь, что сыну может это не понравиться.

И Лапин с непонятной для Нади интонацией произнес:

— Сыну… Да, твой сын, действительно, мужик серьезный.

С Инесски все как с гуся вода. Как будто и не было бессонных двух недель и ожидания, что позвонят и заберут на нары. Она командовала на Надиной кухне так же нагло, как и обычно, хотя нет, кое-что новенькое все же появилось. Инесска спросила, какого чаю Наде заварить.

Можно и чайку попить, время есть. Сегодня у них один гость на двоих, и этот гость сам к ней напросился. А потом уже напросилась и Инка, когда узнала, кто придет к невестке на чай. И даже испекла торт. Бисквитный торт ей всегда удавался.

Они сидели, звенькая ложками в чашках в красный горох, и молчали.

— Надь. Ты точно решила разводиться? — наконец коснулась больной темы Инесса.

— Да. Точно.

— Ты, Надь, прости его. Не держи зла.

— Защитница нашлась. Да не собираюсь я на него ничего держать.

Если на то пошло, я ему сыном обязана. А что до обиды и прочего. Со временем, наверно, и это пройдет. Он сейчас у тебя обитает? Я хотела сказать, он домой вернулся?

Инесса сопнула носом:

— Нет. Наверно, на даче вашей. Или у бабы. Извини, Надь.

— Да пошел он, — в сердцах проговорила Надя и встала, неизвестно зачем. Полезла на полку за печеньем.

— Ты чего, печенье жрать собралась? — возмутилась Инесска. — Аппетит перебьешь, торт есть не будешь, а я старалась, пекла.

Зазвонил дверной звонок, и с розовым букетом наперевес в прихожую ввалился Сергей Михайлович Кутузов, оперуполномоченный полицейский лейтенант. Нет, минуточку, теперь уже капитан. Ему недавно дали капитана, и именно это явилось причиной и поводом напроситься к Надежде на чай. Он считал, что кое-чем обязан Надежде, а она не отрицала. Это очевидная вещь. Конечно, обязан.