Лев Пучков - Блокпост

– Забирай! – возмущенно воскликнул Иван. – Че ж я – сам не могу, что ли, – и тут же покачнулся – слегка повело в сторону.

– Щас, щас, – суетливо прощебетала Аниська, ловко закидывая руку Ивана на плечо и таща его к соседнему дому. – Щас все сделаем, как надо. Стой, Шарика закрою, – и протиснулась в калитку, хватая за ошейник здоровенного ушастого кобеля, злобно рвущегося с цепи на Ивана.

– Не узнать тебя, Аниська, – бормотал Иван, пока деваха повела его в дом. – Три года назад ты того… совсем маленькая была, – отстранившись, он несколько секунд разглядывал свою провожатую, удивленно качая головой. Из голенастого подростка Аниська за три года сформировалась в приземистую грудастую бабенку.

– Восемнадцать лет как-никак, – деловито пояснила Аниська, заводя его в дом. – Период половой зрелости – это тебе не просто так!

– Период чего? – Иван опешил и смутился, но тут же его внимание переключилось на объект, более достойный внимания: на полу у дивана возлежал сам хозяин дома – деревенский фельдшер Николай. Нет, возлежал – это не совсем точно. Валялся, не подавая признаков жизни, – так будет вернее. – Очередной запой? – сочувственно пробормотал Иван, присаживаясь на диван. – По какому поводу?

– Мамку твою поминает. – Аниська уже вынырнула из прихожей с ведром воды в одной руке и коробкой нашатыря в другой. – Третий день – как случилось – не просыхая.

– Ясно, – понимающе протянул Иван. – Это по делу… Помочь?

– Тоже мне, помогальщик выискался! – Она кокетливо стрельнула в его сторону глазами и присела на корточки возле отца. – Сиди уж – сама…

После десятиминутной безуспешной возни стало ясно, что в данный момент процедура реанимации состояться не может – по вполне объективным причинам. Тело стало подавать признаки жизни – Аниська действовала весьма умело, выказывая богатый опыт в такого рода мероприятиях, – но голова отравленного алкоголем фельдшера напрочь отказывалась реагировать на любые раздражители окружающего мира.

– Во-о-оодки, – исторгали синюшные губы предсмертный хрип. – Во-о-одочки-и-и… – и все – более никаких проявлений сознательного характера.

– Сволочь! – в отчаянии взвизгнула девушка, отирая вспотевший лоб ладошкой. – Господи, ну что за отец достался! Придется ждать до вечера, пока немного не проспится…

– Водка есть? – деловито осведомился Иван.

– А как же! С твоей кухни целый ящик вчерась спер, – бесхитростно призналась она. – Говорит – в холодильник… Холодильник у вас сломался – как тетя Света померла. Ой, прости!

– Тащи бутылку, – скомандовал Иван. – Будем как обычно – клин клином.

– Не получится, – уверенно возразила Аниська. – Дадим водки – опять отрубится. Проверенное дело.

– Тащи, я сказал! – прикрикнул Иван. – Много ты понимаешь… Мне результат нужен – до зарезу.

Аниська сбегала на двор, в летнюю кухню, притащила бутылку «Столичной».

– Подделка, – грамотно определил Иван, свинчивая крышку. – Нет оттиска от транспортерной ленты, и ярлык клеен сплошь – полосок нет. Ну да хрен с ним, покатит и так. – И, приподняв фельдшеру голову, приставил горлышко бутылки к разверстому в стоне рту. Хозяин дома тут же намертво присосался к горлышку, четырьмя мощными глотками ополовинил бутылку, довольно икнул – и опять впал в бессознательное состояние.

– От ты ж гад, дядь Коля. – Иван виновато покосился на Аниську. – Ну чего ж ты так, а?

– Теперь до утра – труп, – победоносно изрекла она, отбирая у Ивана бутылку. – Слушать надо, когда женщина говорит!

– Ну и что теперь делать, женщина? – потерянно спросил Иван. – Ты не в курсе, хоть приблизительно – что там экспертиза показала?

– Я в курсе, и не приблизительно. – Аниська скромно потупила глазки и присела на краешек дивана. – Батька мне все рассказал.

– Так че ж ты вола понужала?! – возмутился Иван. – На хера нам этот труп оживлять было? Сразу бы сказала…

– Каждый товар имеет свою цену, Ванечка. – Она жеманно скривила губы. – Тайна – тоже товар. Так что…

– Не понял… Ты че хочешь, девушка?! – Иван презрительно сощурился. – Бабки? Ну так ты скажи – я тебе заплачу!

– Не надо так опошлять, Ванечка! – сердито воскликнула Аниська, вновь скромно потупила глазки и вдруг бесхитростно призналась: – Замуж хочу – вот что…

– А-а-а, вот оно что! – ядовито протянул Иван. – Ну ты даешь, девушка… И ты, наверно, меня еще и любишь без памяти… Да? И в постельку уже не писаешься – большая… Ага?

– При чем здесь это? Не надо опошлять, Ванечка… Ты офицер, практически непьющий, зарабатываешь хорошо, симпатичный, дом у тебя – лучший на деревне, холостой… Или успел окрутиться где?

Ну что ж – резонно. На фоне всей этой деревенской пьяни он, видать, и правда самый завидный жених. Офицер, непьющий – практически… Хм… Дом. Дом действительно на зависть всей деревне: отец его хорошо зарабатывал и почти полжизни положил на этот дом – один кирпич чего стоит. Более того, из десятка телефонов, имеющихся в деревне, один стоит у Андреевых – отец не пожалел денег, чтобы все было как у белых людей… Резонно…

– Нет, пока холостякую, – признался он, тяжело глядя на Аниську. – Пока… Только вот времечко ты выбрала для предложения не того… Понимаешь – горе у меня. Мать умерла.

– Понимаю, – скорбно вздохнула Аниська. – Только ведь и ты меня пойми – такой момент не всегда подвернется. Я о будущем думаю.

– «О будущем»! – передразнил Иван. – Я ж тебя не люблю, девушка! Ты посмотри на себя… Через пять лет вконец обабишься, будешь этаким кругляшом по двору кренделя выписывать… А я люблю длинноногих и стройных. Поняла?

– А, это не беда. – Аниська беспечно махнула ладошкой. – Стерпится-слюбится… Ты ж постоянно в разъездах. Я буду хозяйство вести, детей растить, а ты мне будешь деньги присылать… А ежели где в городе каку лярву сгребешь – длинноногую, в кружевных трусиках, – так мне до одного места. Дело кобелиное, известное… Лишь бы трипак домой не приволок – вот и все проблемы… Ну что – берешь замуж?

– Беру, – наотмашь бросил Иван. – Все равно, когда-то надо будет… Давай – рассказывай.

– Э, нет – так дело не пойдет, родной мой, – хитро погрозила пальчиком Аниська. – Я тебе все расскажу, а ты потом откажешься. Знаем мы вас… Давай сначала ребеночка заделаем, потом расскажу, – и вдруг полезла руками к его ширинке, принялась неумело расстегивать пуговицы.

– Да пошла ты, дура! – испуганно отстранился Иван, вскочив с дивана. – Совсем, что ли, сдурела? Похороны! Мать умерла! Не врубаешься?!

– Одна жизнь уходит, другая – начинается, – менторским тоном изрекла Аниська, протягивая к нему руку. – Тетя Света померла, а мы ребеночка сделаем – смерти назло… Иди ко мне, мой хороший…