Сергей Зверев - Жестокость и воля

Константин огляделся по сторонам.

– В чем дело? – спросил Савельев.

– Ищу, куда пепел стряхивать.

– Возьмите пепельницу со стола.

– А вы?

– У меня еще одна есть.

Константин поднялся с тахты и подошел к столу.

– Подходящая штука, – с легкой усмешкой произнес он, повертев в руках пепельницу в виде черепа с откинутой сверху крышкой. – Как раз для доктора.

– Коллеги подарили.

– Это вроде как с подтекстом?

– В общем, нет, просто другой не оказалось. У нас, знаете ли, в магазинах всякую ерунду можно купить, кроме того, что необходимо. А от этого черепа хоть польза какая-то.

Константин вернулся на свое место, поставил пепельницу на тахту рядом с собой и сделал несколько глубоких затяжек.

– Вы, я смотрю, тоже не особо заботитесь о своем здоровье? – заметил реаниматолог.

– Это привычка, еще с… армии, – объяснил Константин. – Только за последнее время я привык курить сигареты покрепче.

– Что имеем, – Савельев развел руками. – В общем, случай с вашим братом довольно тяжелый. Даже не знаю, как бы вам попроще объяснить.

– Как есть, так и объясняйте.

– На одну компрессионную травму позвоночника наложилась другая и ко всему этому добавился перелом костей таза. Даже удивительно, как сердце такое выдержало. Впрочем, он ведь у вас еще молод, не правда ли?

– Двадцать два.

– Двадцать два года, – задумчиво проговорил Савельев, пуская дым под потолок. – Двадцать два… А сколько всего…

– Вы уже знаете? – спросил Константин.

– Да, я читал… У него ведь были неприятности с наркотиками? Но меня в данном случае интересует другое. Как он получил ранение позвоночника?

– Это долгая история, – неохотно сказал Константин.

– А если коротко?

– Если коротко, пуля – вот и все.

– Н-да, – проговорил Савельев, барабаня пальцами по столу.

Пепел с его сигареты упал на отшлифованную локтями крышку стола.

– Черт…

– Доктор, вы не обижайтесь, – примирительным тоном сказал Панфилов. – Ничего интересного в этой истории нет. Там по большей части моя вина.

– Я не обижаюсь, – на лице Савельева появилась какая-то странная гримаса. – Недавно приехал, в городе мало кого знаю. Коллеги говорят, вы здесь личность довольно известная.

– Значит, они и обо всем остальном вам расскажут. А я о себе болтать не люблю.

– Понимаю. Я, собственно, вашим братом интересовался. Как он себя чувствовал в последнее время?

– У меня сигарета кончилась.

– Что?

– Сигарету еще можно?

– Да, да, конечно, – Савельев положил на стол пачку. – Курите сколько хотите, а я вот сделаю перерыв. Что-то голова начала кружиться.

Константин взял еще одну сигарету, чиркнул зажигалкой.

– Да, в общем, все нормально. Я ему хорошее инвалидное кресло купил. Из Германии привезли, почти по заказу. Он на прогулки мог сам выезжать. Вот в новую квартиру переехали. Поначалу было, конечно, трудно. Я сиделку нанимал. Потом Игнат отказался, сказал, что сам может за собой присмотреть.

– И что?

– Я не настаивал. Он хоть и инвалид, но молодой. Наверное, стыдно было.

– Почему стыдно?

– Ну как… Горшок и все эти дела.

– Ах, да-да… Продолжайте.

– А что продолжать? Вот так и жили.

– А как получилось, что он упал с балкона? Ведь в его состоянии это… почти невозможно.

– Что тут скажешь, доктор? Я виноват. Он ведь целыми днями один в квартире оставался. У меня дел по горло – кооператив, производство, ресторан. В общем, хрень всякая. Замотаешься за день, придешь домой, думаешь только об одном – поесть и поспать. А ему поговорить хочется, узнать, что нового. Дружки-то его так называемые все как один слиняли. Вот он и не выдержал.

– Но как же он через балкон-то перебрался? – продолжал допытываться Савельев. – Ведь нижняя половина тела у него парализована.

– Руками зацепился, как же еще?

Савельев тяжело вздохнул и протер кулаками покрасневшие после бессонной ночи глаза.

– Да, повезло ему, – повторил он, – сильно повезло. Нет, я, конечно, не в том смысле. Жив остался… хотя состояние очень тяжелое. Один раз сердце остановилось.

Константин, услышав эти слова, едва заметно вздрогнул.

– Что ж вы мне сразу не сказали?

– Знаете, это у нас в порядке вещей. Иной раз привозят таких, что только диву даешься, как он сразу богу душу не отдал. Но мы сражаемся до последнего. У нас ведь нет другого выхода. Профессия такая…

– Так что у него с сердцем?

– Удалось восстановить нормальную работу. К счастью, у него нормальные легкие и внутренние кровотечения отсутствовали. Что у вас под балконом?

– Дерево невысокое и трава.

– Тогда понятно. И перелом костей таза объяснить можно. Это все из-за долгого отсутствия нагрузки. Действительно, могло быть и хуже…

– Вы разрешите его увидеть?

– Да, конечно. Хотя не знаю, что это вам даст. Он ведь без сознания. Если не возражаете, чуть позже.

– Добро.

Константин затушил окурок и закрыл крышку пепельницы.

– А вы-то сами, доктор, откуда?

– Это, как вы говорите, долгая история, – грустно улыбнулся реаниматолог. – Родители у меня были военные, поэтому пришлось помотаться по всей стране – от Камчатки до Моздока. Но вообще-то я родился в Соликамске.

Константин хмыкнул.

– Да, известное место…

– А чем известное? – недоуменно спросил Савельев.

– «Белым лебедем».

– Это что такое?

– Зона такая есть в Соликамске. Лютое место.

– Не знаю, – врач пожал плечами, – никогда не слышал. Мы с родителями оттуда уехали, когда мне еще и двух лет не исполнилось. Перебирались туда-сюда по гарнизонам, точкам. Потом родители в Костроме осели, а я в мединститут поступил. После института по направлению фельдшером в деревне работал. В столицу, конечно, хотел попасть, но не получилось. Теперь вот здесь обосновался. Это, конечно, еще не Москва, но по крайней мере близко.

– Работа нелегкая, – покачал головой Константин.

– Другой не было – или эта, или никакой, – согласился Савельев. – Особенно трудно в ночную смену работать. Обычно все самое плохое по ночам случается. Например, на прошлой неделе ночью привезли сразу троих – в автомобильной аварии пострадали. Двое мужиков в годах уже. Одному лет сорок, другому – под пятьдесят и девчонка лет восемнадцати. Не местные, откуда-то из-под Смоленска. Куда они гнали ночью по шоссе? Теперь уже никто не узнает.

– Что, все трое?

– Да, – медленно кивнул Савельев. – И что самое смешное, если в такой ситуации уместно это слово, умирали по возрасту. Машина, «жигуленок», не вписалась в поворот, вылетела в кювет, несколько раз перевернулась и ударилась о дерево. Врач со «Скорой», который их сюда привез, вообще удивлялся, как их удалось живыми из этой консервной банки извлечь. Клиническая картина была ужасной – множественные двусторонние переломы ребер, переломы бедер, костей таза, предплечий, свода и основания черепа, ушибы головного мозга, разрывы печени и селезенки. Короче, ни одного живого места. Что один, что другой, что девушка эта. Я, откровенно говоря, на господа бога обиделся. Ну что ему стоило души этих бедолаг забрать себе сразу на месте аварии? Я-то сразу видел, что бесполезно за них бороться. Это как раз тот самый случай, когда врач бессилен что-нибудь сделать. Но я не имею права складывать руки. Я должен бороться до последнего. А вдруг получится?