Роман Лозанов - Простите меня, москвичи

Все! Пора! Мы с Батей договорились: если снайпер выстрелит, солдаты будут стрелять в ответ ровно четыре минуты. Я согнувшись в три погибели рванул в сторону дороги, стремясь встать на пути примерного отступления врага. И, о чудо! Мне в спину ударил чей-то, не до конца угомонившийся, «калаш». Одна из пуль вырвала кусок неопрена из моего костюма. Я снова упал на землю, ощупывая повреждение. А, ерунда! Царапина на ноге. Но кровоточит сильно. Наверное, потому, что от волнения давление в моем организме зашкалило за верхний предел допустимой нормы. «Вот тварь тупая!» – зло подумал я про автоматчика. Вернусь, навешаю ему зведулей прямо под оба глаза! Чтобы они вместо прибора ночного видения денно и нощно освещали ему дорогу на парашу, где он прочно пропишется сразу же после моего возвращения на базу.

Со стороны наших позиций взревел движок БТР. Слышны были выкрики солдат запрыгивающих на броню. Все это делалось для остраски, для того, чтобы отвлечь внимание притаившегося где-то наблюдателя. Конечно же «бэха» никуда не поедет. Честно говоря, наблюдателя я не боялся. Тот наверняка уже куда-то утянулся, как только снайпер закончил сегодняшнюю работу. Да и попасть в меня ночью из стрелкового оружия – это большая проблема. Но завтра он снова появиться где-нибудь в окрестностях лагеря, а за ним, глядишь, и снайпер приползет на свое место. В общем, все начнется сначала.

Врага я обнаружил метров через пятьсот, после того как со всей мочи бросился бежать по дороге, поднимающейся вверх, к селению. Сначала я догонял его неслышно, изо всех сил пытаясь соблюдать тишину. Но вот под ноги мне попал камень, не замеченный мной в темноте, и я, со всего маху, растянулся на земле. Грохот моего тела показался мне чуть не громом среди ясного неба. И наверняка этот гром донесся и до ушей моего врага. Здесь, я разозлился настолько, что кинулся вперед, за своей «дичью», уже не прячась и не таясь, а так, словно я участвовал в осеннем марафоне юниоров. Сейчас, когда я себя демаскировал, главное было не упустить момент, когда незнакомец развернется и начнет в меня целиться. И, я сомневаюсь, что он попадет в меня ночью, после усиленного бега по пересеченной местности, с подпрыгивающим от перенапряжением сердцем, и руками ходящими ходуном от перегрузок. Ситуация, конечно же, была смехотворной. Знал бы враг, что я догоняю его с ножиком в руке и с миной на поясе, которой никак не смогу воспользоваться в целях личной самообороны. Я на ходу отстегнул надоевшую мину и отбросил ее в кусты. Бежать стало немного полегче. Но как я теперь буду биться с серьезно вооруженным и надо полагать, хорошо тренированным боевиком, я и сам не знал. Правда, у меня было небольшое преимущество в оснащении боевыми аксессуарами. На мою тупую башку, похоронившую огнестрельное оружие в пруду, был напялен прибор ночного видения, а на голову снайпера – нет! То ли мина помогла, толи я уж в конец разозлился, но расстояние между двумя нашими телами стало неумолимо сокращаться. Ура!!! Я вот-вот догоню этого козла и… он меня тут же грохнет. Убегая он, наверное, никак не мог понять: почему я не стреляю ему в спину? А мне было дико интересно: почему меня еще не застрелили?

И тут я подумал: он не стреляет в меня потому, что перепутал меня со своим наблюдателем, тоже, где то со всех ног убегающим с места преступления. Ведь увидеть как я выгляжу, в темноте он не может. В этом месте дороги, горы, где она проходила, вплотную приблизились к проезжей части. Если сзади появятся БТРы федеральных войск, бросится в сторону и спрятаться на крутых склонах будет проблематично. А если хотя бы на одной из машин будет установлен тепловизор, тогда это просто конец! Одно спасение: жилой поселок, который скоро откроется за одним из поворотов дороги. Или, может, бандит думает, будто я хочу его взять живым, предполагает, что вижу его и боится обернуться, чтобы не получить пулю в грудь? Естественно: был бы у меня автомат, я бы не дал ему в меня не только прицелиться, а даже и повернуться в мою сторону. Само-собой, что он даже предположить не мог, что его нагоняет какой-то полудурок, с вшивым ножичком в руке. И это тоже было моим преимуществом!

Не снимает СВД со спины, не стреляет. Вот болван! Был бы у меня автомат, я бы давно его убил. И пошел бы в роту – спать. Хорошо, что враг не догадывается о том, что он мне нужен только для того, чтобы его прикончить. Это я обещал бате. А свои обещания надо исполнять – таково мое жизненное кредо! Таков, извините, господин снайпер, мой жизненный принцип. И поэтому, кому то из нас сегодня смертельно не повезет. Однако, все в пределах разумного. Может быть, я был когда-то героем. Но дураком никогда. И если этот, улепетывающих со всех ног хлыщ, направит в мою сторону какую-нибудь волыну любого диаметра и размера. Пусть даже игрушечный пистолетик. Или, чего еще хуже, начнет стаскивать с плеча СВД. Я срочно сделаю ноги в направлении, совсем противоположном нынешней траектории движения собственного тела.

Зеленое свечение в моем приборе ночного видения начало помаргивать, а силуэт убегающего снайпера стал терять очертания. Ну что это за непруха в сегодняшнюю ночь: то пистолет, то прибор! Надо было срочно чего-то предпринимать. Или я рисковал остаться в полной темноте, на дороге, где, как минимум имеется один вооруженный грозным оружием, враг. Я представил выражение глаз удиравшего от меня во все лопатки бандюка, когда он услышит как гнавшийся за ним грозный «контрабас», вдруг, ни с того ни с сего кинется улепетывать в противоположную сторону. Причем с такой скоростью, какая ему, возможно и не снилась. Не знаю, что на меня нашло, однако я не выдержал комичности представленной картины и дико заржал. Наверное, это было проявлением некоего опасного психоза, наподобие белой горячки. И скорее всего этот смех был последним в моей жизни. Потому что я выдернул нож из поясных ножен, и дико гогоча, на пределе дыхания, начал резко сокращать расстояние до близкой уже цели. Теперь то этот гад наверняка понял, что нагоняет его не их долбанный наблюдатель.

– Стой пидор! – проорал я сквозь смех и слезы, выступившие у меня на глазах от нервного и физического перенапряжения. – Стой! Или я буду стрелять!

Уже почти ничего не видя в прибор, я с ходу налетел на застывшую посреди дороги фигуру. Удар в затылок, подсечка, еще удар, еще…. Избивая жертву, я продолжал хохотать. Наверное, сила моих ударов была менее мощной, чем если бы я бил со злостью. Но этому обосравшемуся лоху таких ударов вполне хватило. Он упал на землю вперед лицом и больше не шевелился. У меня было ошущение, что я бью по мешку с дерьмом. Поэтому я скоро успокоился. Я срезал ножом ремень эсведешки, все еще торчащей на спине снайпера. Передернул затвор. Из патронника на землю выпал снаряженный патрон. Ружье заряжено и готово к применению! Так чего же ты не стрелял – сволочь? Доверился элементарной логике, зная, что безоружный человек за ним точно не побежит? Но он не предполагал, что есть на свете еще такие тупые вне логичные экстремалы как «ваш покорный слуга». Эксклюзив блин…. И, все равно, что-то здесь не так. Не вязалось поведение снайпера этой ночью, с его предыдущей «работой». Неужели весь наш мотострелковый батальон запугал вот этот лошара? Я присел на камень и присмотрелся к лежащему на дороге телу. Странному какому-то телу.