Валерий Рощин - Боевые дельфины

Понятно. Значит, надо шугануть его в море – подальше от праздно шатающейся полупьяной молодежи.

Сбрасываю футболку, захожу в воду.

– Пошли, брат, – обхватываю тяжелое лоснящееся тело и, спохватившись, извиняюсь: – Ой, прости – ты у нас теперь Август…

Кое-как перебираемся на метровую глубину, где пациент понемногу приходит в себя: шевелит плавниками, хвостом и тихо посвистывает.

– Погуляй часов десять, – по-дружески шлепаю его по спине, – а завтра чтоб явился на это же место. Понял?

Вряд ли он понял.

Повернувшись мордой в сторону моря, Август резко взмахивает хвостом (и откуда взялось столько силы!), сшибает меня с ног и… исчезает. Будто его и не было.

Потирая ушибленное плечо, возвращаюсь на берег.

– Уплыл? – слышит мои шаги Эльвира.

– Уплыл. И даже хвостиком помахал на прощанье.

Девушка улыбается. А я напяливаю на мокрое тело шорты и футболку.

– Мы с ним договорились встретиться завтра здесь же – возле пирса. Ты придешь?

– Конечно, – протягивает она руку Яшке. Юный орангутанг тотчас хватается за ладошку.

– В путь? – подхватываю чемоданчик.

– В путь.

Пересекая одну из центральных улиц, наводненную шумными разноцветными компаниями, слышу противные пьяные голоса:

– О-о! Местная семейка идет!

– Не-е, это которые дают за бабки фоткаться с обезьяной!

– Э! Тормозни, народ! Дайте нам сфоткаться на память!

Идем своей дорогой, но сзади кто-то догоняет.

– Э! Вы че, оглохли?!

Оборачиваюсь и пока еще спокойно советую:

– Идите, парни, своей дорогой.

– Чего?! – нахально тянет прыщавый недоросль под два метра ростом – лохматый, весь в фенечках и с сережкой в ухе. Че Гевара, блин…

Слышу за спиной торопливые шаги: кто-то из ретивых (или самых пьяных?) решил догнать и разобраться. Что ж, пора преподать подрастающему поколению урок вежливости – исправить упущение педагогов и родителей.

Короткий удар – и команданте кубинской революции мычит, отплевываясь кровавыми соплями.

В компании их дружков короткое замешательство быстро сменяется единодушным решением отомстить за боевые потери и поруганную честь. С лавочки и каменного парапета одновременно вскакивает молодцов шесть или семь возрастом от двадцати до двадцати пяти.

Что ж, случалось нам бывать в передрягах и похуже.

– Женя, не надо, – просит Эльвира.

– Почему же? Иногда надо. Ты постой здесь, хорошо?..

Поворачиваюсь к шеренге атакующего противника.

Красиво идут, черти. Но вся эта стадная решимость испарится в один миг, стоит юнцам натолкнуться на не менее решительную силу.

Шагаю навстречу.

Серия не слишком сильных (дабы не убить) ударов отбрасывает двух самых ретивых отдыхающих на ровно подстриженную травку газона. Один наглухо вырублен, второй вяло шевелится в кустах хризантемы.

И тотчас краем глаза подмечаю резкую перемену: скорость наступления противника падает; тупая злоба уступает место осмысленной опаске…

Короче, когда пятеро оставшихся в строю бойцов все поняли, у них был такой ужас на лицах, что если их сфоткать, то их изображениями смело можно пугать нечисть.

К тому же в тылу робкие женские голоса переросли в откровенно громкие визги с требовательными возгласами прекратить рукоприкладство и разойтись по разным углам ринга.

Ожидаемая реакция. Я бы на месте не окрепшего духом младого поколения тоже засомневался в исходе сражения, завидев перед собой двухметрового дядю весом сто десять килограмм. Причем вес этот сконцентрирован не там, где у многих болтается брюхо, а равномерно распределен по телу в виде рельефных мышц.

Конфликт угасает сам собой. Сумевшие обуздать свои эмоции парни оттаскивают с поля боя раненых; я возвращаюсь к Эльвире.

Яркое солнечное утро. Легкий бриз и ласковый шелест волн.

Нас трое: Эльвира, Яшка и я. Дельфина нет, как и надежды на его появление. Мы успели разок искупаться; лежим, пытаемся согреться в холодных лучах низкого утреннего солнца. И в несерьезной манере рассказываем друг другу о личной жизни. Причем генерирует данную тему Эльвира, а я лишь пытаюсь шутливо отбиваться.

– …Да ладно, надо веселее и проще смотреть на жизнь, а не заморачиваться на условностях, – подначивает меня девушка.

Улыбаюсь и я:

– Интересно, где и при каких обстоятельствах ты вывела эту теорию?..

…Прощаясь вчера, мы договорились с Эльвирой встретиться в девять утра на том же месте. В восемь сорок пять я уже торчал неподалеку от длинного рыбацкого пирса и очень удивился, увидев Яшку, уверенно ведущего за руку девушку. Признаться, я ожидал, что ее привезет мама, а тут… В общем, молодой орангутанг здорово вырос в моих глазах.

– Где и при каких обстоятельствах? – смеется она. – Когда поступала на зооветеринарный факультет, пришлось заполнять кучу заявлений, анкет, подписных листов и прочей лабуды, которые мне зачитывала подруга. Почему-то подумалось: половину из них никто и никогда не прочитает. Помню, в одной анкете был вопрос: «Расскажите о себе».

Незаметно усмехаюсь: ну-ка, ну-ка? И что же ты ответила?

– Недолго думая, я написала: «Пацифистка. Без ума от пломбира в шоколаде». И буквально через пятнадцать минут беседовала с каким-то серьезным дядечкой по поводу этих строк.

Не могу удержаться от смеха. Ей богу, мне начинает нравиться ее свободолюбивый ум и независимый характер.

– А что ему не понравилось? Пломбир или ненависть к войне?

– Кто ж их, больных, разберет? Им доктор нужен. Настоящий человеческий доктор.

– Это точно…

Около одиннадцати Яшка вдруг перестал лопать мороженое и заволновался.

Приподнимаюсь на локте и смотрю туда, куда указывает длинная рука, покрытая редкой рыжей шерстью.

Медленно взрезая зеленоватую воду, к берегу приближается спинной плавник афалины.

– Эльвира, приготовь шприц побольше.

– Он приплыл?! – оживает она.

– Приплыл. Но опоздал, негодник…

Яшка забирается на руки к Эльвире, и мы заходим с ней в воду по пояс – встречаем пациента. Подплыв, тот трется боками о наши ноги, подставляя черную блестящую спину с острым плавником. Круглая ровная дырка посередине плавника по-прежнему привлекает мое внимание. Эльвиру я вчера успокаивал, придумывая какие-то нелепицы о торчащей из дна арматуре, однако самому мне мало верится в эту чушь.

Август слабоват – движения вялые, экономные. Будто заглаживая свою вину за вчерашнюю шалость с ударом хвоста, он чешет свой выпуклый лоб о мою коленку…

Порадовавшись встрече, мы идем к берегу. Пациент послушно следует за нами, словно понимая необходимость продолжить начатый днем раньше курс лечения.

На берегу девушка присаживается к чемоданчику и готовит пару инъекций. Я же несусь на пирс к знакомым рыбачкам за порцией свежей рыбы – сам дельфин пока еще не в состоянии добывать ее в нужном количестве.