Станислав Рем - Капкан на маршала

Нет, он сейчас не сравнивал двойника с Ади. Рейхсмаршал неожиданно пришёл к мысли, что, несмотря на то что он только что сделал замечание Бургдорфу, тот во время встречи вёл себя точно так же, как повёл бы себя Гитлер. Мелочно и заискивающе. Да, да, Ади всегда себя вёл с промышленными магнатами именно так: заискивающе. Чуть ли не на колени падал, заглядывал в глаза, преданно слушал всякого рода бред…

И тут Герингу припомнился ещё один случай, связанный с Гитлером. Это случилось за несколько дней до «ночи длинных ножей». Рейхсмаршал прекрасно помнил, как фюрер несколько раз изменял списки штурмовиков Рёма, тех, кого предстояло ликвидировать в ту памятную июньскую ночь. И изменял не потому, что хотел кого-то помиловать. Изменял из-за самого Рёма. То он его вносил в список. То через час убирал. И так в течение двух суток. Ему, Герингу, а также Геббельсу и Гиммлеру Гитлер тогда доказывал, что, мол, не хочет крови «толстяка Эрнста», что, мол, восхищается всем тем, что тот сделал для партии. Однако на самом деле и Геринг, и Геббельс, да и скорее всего и Гиммлер прекрасно понимали: в тот момент Гитлер просто трусил. Он боялся, что штурмовики предупредят его действия и первыми нанесут удар. И тогда найденный у него «расстрельный документ» станет самым веским аргументом для ликвидации фюрера. Сегодня никто не знает того, что произошло тогда. А он, Геринг, помнил, как Ади едва не скулил от страха, и если бы…

Да что тут вспоминать! Теперь нужно думать о будущем. О том будущем, которое он построит себе сам, без Адольфа.

Рейхсмаршал вновь закрыл глаза. Так легче думалось. И планировалось.

Старков прошёл к шифровальщикам, но у тех для него ничего не было. Впрочем, повод для волнений пока тоже отсутствовал. «Вернер» выходил на связь по необходимости, так было оговорено заранее. Случалось и раньше, что он дней по десять не тревожил эфир. Но именно сегодняшнее молчание по непонятной причине встревожило старика.

Глеб Иванович обвёл зал взглядом, задержал его на Галине.

Девушка сидела за своим столом. Глубоко склонившись над столешницей, в свете настольной лампы трудилась над текстом.

Вроде всё было как обычно. И здесь, и у него. Галя на месте. Ким отбыл к Баграмяну без происшествий. Наружного наблюдения за собой полковник не заметил, что говорило о том, что его диалоги с Костей и Фитиным остались в тайне. Всё в порядке. Но почему тогда там, внутри, свербит и давит? От чего такое нервное, странное ощущение тревоги?

Старков ещё раз бросил взгляд на девушку, та так и не подняла головы, была занята, открыл дверь, задумчиво-медленно покинул шифровальный отдел.

«Нет, – сказал сам себе Старков, выйдя в коридор, – так не годится. Ведёшь себя, словно кисейная барышня. Проснулся не с той ноги? Гнать нужно от себя негативные мысли. Они только мешают трезво оценивать обстановку, спокойно и логично рассуждать. Вся паника от таких вот глупостей. Хотя, с другой стороны, при чём тут – проснулся? Всё от Указа, будь он неладен. Покоя не даёт. Сто раз его анализировал и ничего не нашёл. Абсолютно ничего. Но ощущение опасности никак не желает исчезать. Хоть убейся! Будто на минное поле ступил».

– Приветствую, Глеб Иванович. – Старков обернулся на голос руководителя шифровального отдела – полковника Студнева. Тот вышел из своего кабинета с папкой документов в руках. – Новость слышал? Маршала Победы второй Звездой Героя отметили.

– Кого отметили? – сразу и не понял чекист.

– Жукова. – Студнев, придерживая папку под мышкой, похлопал себя по карманам. – У тебя, случаем, курева нет? Свои дома забыл.

Все знали, что у Старкова всегда можно разжиться папиросой. Сам тот, по причине болезни, не курил, но угощал с удовольствием.

– Жукова Георгия Константиновича. Наградили второй звездой. – Студнев взял протянутую папиросу, поблагодарил кивком головы.

– Что Жукова – понял. Почему Маршал Победы?

– Ну, ты, Глеб Иванович, даёшь! А как же ещё называть? И на фронте так величают. И сам Иосиф Виссарионович недавно его так назвал. В шутку, понятное дело. Но что-то в этом есть… Согласись.

– Верно, – усмехнулся чекист. – Ловко подметили.

– Ты от моих?

– Да, – кивнул головой Старков в направлении дверей шифровального отдела и охранника-чекиста. – Заходил по своим делам.

– Зачем – не спрашиваю. У вас своя песочница, у нас своя. – Студнев вскинул руку с часами, посмотрел на часы, охнул. – Всё, бегу. Прости.

Новый хлопок рукой по плечу, и шифровальщик скорой походкой скрылся за коридорным поворотом, оставив Старкова наедине со своими мыслями.

Первым Георгия Константиновича поздравил по телефону САМ. «Отец народов» на этот раз был немногословен, но простые, человеческие фразы из уст Сталина произвели на маршала сильнейшее впечатление. А потому второй звонок от «Всесоюзного старосты» Калинина Михаила Ивановича Жуков после пережитых эмоций от общения с Иосифом Виссарионовичем воспринял как само собой разумеющееся и на поздравление ответил «старосте» как-то быстро и невпопад. Впрочем, и тому тоже имелась причина. Все мысли Георгия Константиновича во время телефонного разговора с Калининым вертелись вокруг последней произнесённой Сталиным фразы: срочно, сегодня же, явиться в Ставку. С докладом об обстановке на фронтах.

«С чего бы это? – не слыша Михаила Ивановича, размышлял Георгий Константинович. – Ведь буквально четыре дня назад встречались, обсуждали положение и на 1-м Белорусском, и на 1-м Украинском, и на Прибалтийском. Дьявол, неужели у него снова появились какие-то идеи?»

Конечно, где-то далеко, глубоко в душе, очень хотелось прибавить к слову «идеи» ещё одно, а то и пару словечек, самое мягкое из которых звучало бы как «бредовые». Но маршал себе таких вольностей даже в мыслях никогда не позволял. Слово, произнесённое в уме, обязательно когда-нибудь сорвётся с языка. И сорвётся в самый неподходящий момент. Этой мудрости его научили тридцатые годы.

Жуков вскинул руку, посмотрел на циферблат часов. Время ещё было. Немного, но имелось, чтобы отметить с сослуживцами вторую звезду. «Эх, успеть бы заскочить домой, обрадовать своих…»

– Спасибо, Михаил Иванович! Думаю, скоро увидимся в Кремле! Крепко жму вашу руку.

Тяжёлая эбонитовая телефонная трубка легла на рычажок аппарата.

В тот же миг за спиной раздались восторженные крики сослуживцев:

– Маршалу – УРА!!!

– Вторая звезда!!! Это ж бюст на Родине!!!

– Георгий Константинович, в Берлине третью будем отмечать!!!

Моментально был накрыт нехитрый стол с простыми закусками и выпивкой.

Фельдшер Лидочка от имени всех присутствующих поднесла виновнику торжества огромный букет полевых цветов (пока Георгий Константинович общался по телефону, личный водитель маршала, Саша Бучин, успел на «виллисе» съездить в поле и нарвать цветы). Лидочка, в форменном обмундировании, отлично подчёркивающем её прекрасную фигуру, пунцовая от радости и счастья, протянула подарок. Жуков, приняв букет, по-отечески, целомудренно, поцеловал девушку в щёку, но таки не сдержался и что-то прошептал ей на ушко. Цвет лица Лидочки моментально изменился от смущения, однако было заметно: комплимент мужчины ей пришёлся по душе.