Владимир Третьяков - Беспокойство

Подполковник Камышев пододвинул ко мне через стол лист бумаги и, посидев несколько секунд в позе роденовского мыслителя, сказал озабочено:

– Это недельная сводка по области. Прочти очень внимательно и попробуй выделить из нее нечто из ряда вон выходящее. Посмотрим, совпадут ли твои наблюдения с моими.

Вот так всегда: в самый суровый жизненный момент, да еще и отягощенный трудностями самого тяжелого календарного дня – понедельника… На тебе, Вовочка, сладкий салат из ребуса с кроссвордом, обильно сдобренный другими загадками, а сверху политый рафинированной тайной. Кушай, не подавись!

Я осторожно, дабы начальство не заметило повышенного дрожания моих рук, взял упомянутый лист бумаги и попытался хоть что-то в нем разглядеть, но буквы, как тараканы, почуявшие опасность, бросились врассыпную. Да, празднование пятнадцатой годовщины со дня окончания школы, проведенное, буквально, накануне, с размахом, в обстановке граничащей с откровенным гусарством – это вам, как любит говаривать главный угадаец различных мелодий Валдис Пельш, совсем не хухры – мухры. Вчера, помимо всего съеденного было произнесено столько прекрасных тостов, под которые просто грешно было не выпить. Мы пили и за нашу первую учительницу, и за вторую, пришедшую ей на смену, пили за школу, которой отдали лучшие годы жизни. Затем уже пошла такая мелочь как парты, причем не все оптом, а каждая в отдельности, потому что не выпить за то место на «камчатке», где сидел наш технический гений Женька Сухоручко, означало, что я его не уважаю, а там и до кровной мести недалеко.

Но дело в том, что в моем распрекрасном классе, кроме Женьки, училось еще двадцать пять лбов, и все они заслуживали всяческого уважения. Напитков было так много, что в результате я допустил безусловный перебор, от последствий которого не может спасти ни одно народное средство. А в результате этого я сегодня имею меловую бледность лица, красные, как у моего сиамского кота глаза, и походку под названием «макароны отварные». Кроме этих, чисто внешних проявлений нездоровья, у меня ощущалась постоянная сухость во рту. Говоря проще, я постоянно хочу пить, словно готов вместить в себя весь наш городской водопровод.

Интересно, сумеет ли заметить все эти выдающиеся, как сопки Манчжурии, качества, мой командир, и если это случится, то как он на них отреагирует? Вообще-то, из человеколюбия, он мог бы посочувствовать своему подчиненному, находящемуся ныне в состоянии «между тут и там». Неужели в его жизни, длящейся гораздо больше моей, не было подобных ситуаций, когда столь остро ощущаешь не только мерзость дня сегодняшнего, но и отсутствие всяческого желания встретить день завтрашний? В такие моменты обычно вспоминаешь свое трудное, лишенное всяческих радостей детство с его деревянными игрушками, юность с ее незамысловатыми праздниками, которые, увы, с течением времени ничуть не изменились по своей сути. Именно тогда в голове из всех мудрых мыслей присутствует лишь один вопрос: а за каким таким дьяволом мы вообще живем? Но ответов нет, а есть лишь тупая, как давно неточенный кухонный нож, головная боль, от которой не спасает никакое лекарство.

Ну ладно, что это я, все о личном, да о личном. Я ведь, кстати говоря, государственный служащий, получающий зарплату не от частного лица, а, можно сказать, из карманов рядовых налогоплательщиков. И сегодня, надо отметить, отнюдь не выходной, а самый что ни на есть, рабочий день. В который вам, товарищ капитан, надлежит трудиться не покладая рук и не щадя живота сваво, дабы подтвердить и высоко нести, подобно знамени, гордое звание, этого самого, государственного служащего. Так сказать, всемерно радеющего и постоянно стоящего на страже основ… м-м-м… Ну, не важно, чего. Вчера основы были одни, сегодня они уже совсем другие, а на завтра придумают какие-нибудь третьи. Была бы только шея, эти самые основы поддерживать.

Кстати, мне ведь подполковник чего-то там приказал. Кажется, отделять зерна от плевел? Ну что же, тогда самое время пришло и мне приказывать. Эй вы, буквы-тараканы, в стройные шеренги становись! Равняйсь! Смирно! Сейчас я вас читать буду.

Так, что тут у нас? Все, Володя, напрягись и приступай. Это ведь не водка, на которую тебе сегодня смотреть тошно, а всего лишь сводка. Ну, сосредоточился? Молодец. У тебя неплохо получается, когда стараешься. Вот видишь, медленно, но получается. И что же тут у нас?

Ага, группа несовершеннолетних подростков, под покровом ночи, используя примитивный ломик, проникла на склад оптового магазина, в надежде вволю попить пивка, и по максимуму, то есть от пуза, нажраться импортного шоколада. Ох, сынки! Сладкой жизни захотелось? Теперь для вас вся сладость жизни будет заключена в ремнях отцов, которым, надо полагать, ущерб торговцам возместить придется. Но это только в том случае, если они у вас имеются, отцы- радетели. В другом же случае, деньги за ваши шалости, выкладывать станут мамаши. И мне их таки жаль, потому как торговцы нынче – народ ушлый, и под это дело они, ребятки, все свои недостачи на ваши детские и хрупкие плечи постараются возложить. И будет там и коньячок, который вы даже не нюхали, и икорка зернистая, которой вы даже не видели. Ой, и раскрутят вас купцы! И поделом, ибо сказано: «а ты не воруй!».

Ну, здесь я не вижу ничего из ряда вон выходящего, так что, пошли дальше. Три угона автомобилей? Нормально, то есть в пределах допуска. Возгорание на базе пиломатериалов из-за халатного обращения с огнем, в том смысле, что свои же рабочие поленились пойти на перекур в специально отведенное для этого место, что и явилось причиной…

Боже, какая рутина! Нет, так дальше дело не пойдет. Таким способом искать зерна, как ищу их я, можно до послезавтрашнего вечера. А силы, итак растраченные за последнее время весьма основательно, уходят. Надо бы применить другой метод, проверенный десятилетиями. Скажем, дедуктивный. Кто там его придумал, Василий Холмс, или Шерлок Ливанов?

Черт, бедная моя голова, ничего в ней сегодня не держится. Но правильное имя – это не столь важно. Важен сам метод. Раз уж Камышеву «понравилось» что-то в этой бумаге, то он непременно должен был оставить там свою метку. Во, точно, так и есть, слева на полях стоят три едва заметные карандашные точки. Товарищ подполковник, вы себя выдали с головой! Как же так, а еще сыскных дел мастером прозываетесь! Непростительно для такой фигуры. Но, с другой стороны, вы сейчас, сами того не ведая, избавили меня от необходимости читать всю лишнюю шелуху, написанную в канцелярско-казенном стиле, который я, как любой нормальный человек, терпеть не могу. Ну-с, и что же вы пометили?