Майкл Иннес - Остановите печать!

– Ах, это? Мне действительно приходилось несладко, но хуже всего было в начальной школе. Там меня прозвали мисс Маффет [5]      Героиня английских детских песенок и считалок. . Тогда это воспринималось гораздо хуже, чем Уэбстер сейчас. Но на самом деле я особенно не расстраивался по таким поводам. Знаете ли вы, например, что в Баллиоле [6] Один из старейших колледжей Оксфорда. учится парень, чей отец – крупнейший в мире производитель…

– Да, конечно, знаю. Но вернемся к вашей истории.

– Характерная черта всех приставал заключается в том, что они скоро пропадают. Не получая, разумеется, никакого ответа на свои дурацкие послания, переключают свое внимание на кого-нибудь другого, только и всего. И как раз эта особенность делает нынешнего шутника уникальным – терпеливая настойчивость. И есть еще кое-что. Папа часто получал в прошлом ложные сообщения о Пауке, который якобы является реальной персоной, но никогда прежде они не приходили от самого Паука как действительно существующего человека.

– Но ведь розыгрыш очевиден! – воскликнул уже – всерьез заинтригованный Уинтер. – Не хотите же вы сказать, что ваш отец и в самом деле…

– Проблема в том, – перебил его Тимоти, – что этот преследователь слишком много знает. У него есть даже нечто вроде лозунга: «Пауку известно все!» И похоже, это близко к истине.

Уинтер бросил на него критический взгляд.

– Тимми Элиот, немедленно прекратите городить чепуху!

– Но это вовсе не чепуха. В том-то и заключается сложность ситуации. Шутник знает то, что может знать только сам Паук.

– Вы говорите о нем, словно он действительно реально существует.

– О, боже, я, конечно же, говорю только о том Пауке, который описан в книгах.

Уинтер поежился в кресле, испытывая изрядный дискомфорт.

– А откуда мне знать, – спросил он, – что вы сами меня не разыгрываете? Или же просто переутомились от чрезмерно усердных занятий?

Сидевший напротив него молодой человек в облачении для гребли потянулся с кошачьей грацией.

– Разве я похож на героя «Похорон учителя грамматики»? [7] Стихотворение поэта и драматурга Роберта Браунинга (1812–1889). И я говорю совершенно серьезно. Этот человек, выдающий себя за Паука, знает то, что может быть известно только самому Пауку.

– Тимми, но в твоих словах нет никакого смысла. Тот, кого ты называешь настоящим Пауком, не является живым человеком, наделенным мозгом и способностью мыслить. Он – всего лишь набор черных знаков, отпечатанных на бумаге. И ваш шутник попросту не может знать того, что известно только Пауку.

– Звучит вроде бы совершенно логично. Но, как объясняет папа, ему известны, например, авторские замыслы действий Паука для будущей книги, которые не были осуществлены и, соответственно, о них там нет ни слова. Другими словами, каким-то сверхъестественным путем он видит выдумки моего отца.

Еще один автобус промчался по Хай-стрит, и снова стекла в окнах задрожали, словно их сотрясал снаружи злой, но невидимый демон. Издалека, приглушенный густым туманом, донесся низкий звон колокола.

– Это началось, – продолжил Тимми, – во время летних каникул с очень дурной и тщательно продуманной шутки. Главной героиней того эпизода стала миссис Бердвайр, и мне следует сначала рассказать вам о ней.

– Кажется, я о ней слышал. Известная путешественница, верно?

– Да. Только не вздумайте назвать ее так в лицо: она этого определения терпеть не может. Миссис Бердвайр – знаменитый исследователь и первопроходец. Она же наша ближайшая соседка, живущая в паре миль от нас.

Уинтер удивленно приподнял брови.

– Вот уж не думал, что ваш дом стоит в таком уединенном месте.

– Я неправильно выразился. У нас есть и более близкие соседи, но миссис Бердвайр – ближайший представитель так называемых светских кругов, хотя, между нами, она невыносимо вульгарна. Так вот, эта самая миссис Бердвайр была ограблена Пауком. Тяжелый случай. Потому что, понимаете ли, они с отцом и прежде не очень-то любили друг друга.

– Да, пренеприятно.

– Более чем. Миссис Бердвайр ограбили и унесли множество ее жутких, но памятных трофеев, привезенных из путешествий. А Паук к тому же оставил свой всем известный автограф – огромного паука, вырезанного из черного бархата. Он аккуратно расстелил его в личной ванной комнате миссис Бердвайр.

– И что же, он всегда поступал подобным образом?

Тимми даже немного покраснел.

– Довольно глупая выдумка, верно? Да, он всегда проделывал нечто подобное. Но надо помнить, что ограблениями Паук промышлял очень давно. А теперь уже многие годы выступает в роли частного сыщика на стороне полиции. Но вот, если можно так выразиться, с ним случился рецидив, и он забрался в дом к миссис Бердвайр. А еще он нанес ей глубочайшее оскорбление. Вам это, вероятно, не известно, но предполагается, что существует и мистер Бердвайр, вот только никто и никогда его не видел. Объяснение миссис Бердвайр состоит в том, что ее муж якобы «накрепко привязан к жизни в городе». Ходит даже шутка, что в один прекрасный день миссис Бердвайр может отправиться в исследовательскую экспедицию, чтобы разыскать его. Так вот, Паук оставил рисунок. На нем изображена миссис Бердвайр в экзотическом тропическом одеянии, в котором так любит фотографироваться. И она прорубает себе путь через джунгли телефонов и пишущих машинок к маленькому мужчине, сидящему за письменным столом с секретаршей на коленях. А надпись внизу гласила: «Не вы ли будете мистер Бердвайр?» Или что-то в этом духе.

Уинтер разразился несвойственным ученому мужу громким хохотом.

– Грубо, – заметил он. – Грубо, но смешно. И в самую больную точку. Где он оставил этот рисунок?

– Миссис Бердвайр построила себе усадьбу в жутком стиле и окрестила ее «Испанской миссией». Стены сплошь белые с черными решетками – имитация под кованое железо. Паук выбрал самую обширную и самую белую из стен, выполнив рисунок красной краской, причем фигуры на нем крупнее, чем в натуральную величину. Естественно, народ стал толпами стекаться туда, чтобы поглазеть на этакое чудо.

На мгновение Уинтер даже прикрыл глаза, стараясь, по всей видимости, вообразить себе отвратительную картину во всей красе.

– Тимми, – наконец сказал он, – ваш рассказ, безусловно, интересен. Но позвольте заметить, что словесные обороты, к которым вы прибегаете, вызывают во мне чувство протеста. Постоянно ссылаясь на злобного шутника как на «Паука», вы только способствуете путанице в голове, овладевшей, как вы сами признали, вашим отцом.

– Но мне это представляется даже удобным. Более того, мне бы следовало, наверное, говорить пока лишь о Пауке номер один.

– Пауке номер один? Что это значит?