Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник)

Ван дер Вегели сказали, что хотели бы потанцевать еще немного, а затем поехать к себе. Софи и Грант с этим согласились и, когда оркестр грянул снова, вернулись на танцпол. Аллейн оказался наедине с Ван дер Вегелями, которые с довольным видом потягивали шампанское.

– У меня не очень хорошо получается, баронесса, – сказал Аллейн. – Но, может, вы рискнете?

– Конечно.

Сама она, как многие крупные женщины, танцевала очень хорошо – уверенно и легко.

– Но вы хорошо танцуете, – сказала она через несколько секунд. – Почему вы сказали не так? Это то британское самоуничижение, о котором мы слышим?

– Танцуя с вами, трудно ошибаться.

– Ха-ха, ха-ха, комплимент! Лучше и лучше!

– На другую вечеринку вы не едете?

– Нет. Мой муж считает, что нам это не подходит. Ему не очень понравилось, в каком стиле это было предложено. Это скорее для мужчин, сказал он, поэтому я дразню его и говорю, что он большой консерватор, а я не такая уж и неискушенная.

– Но он остается тверд?

– Он остается тверд. Значит, вы едете?

– Я согласился, но теперь вы меня тревожите.

– Нет! – воскликнула баронесса с лукавой улыбкой. – Этому я не верю. Вы такой шикарный. Искушенный. Это я вижу очень ясно.

– Перемените решение. Поедемте, присмóтрите за мной.

Это вызвало у баронессы взрыв веселья. Она мастерски скользила в танце, заливаясь смехом, а потом, когда Аллейн стал настаивать, внезапно приняла серьезный вид. Понизив голос, баронесса объяснила: она уверена, что Аллейн ей не поверит, но они с бароном действительно придерживаются самых пуританских взглядов. Они лютеране, сказала баронесса. Они, например, отнюдь не в восторге от римской ночной жизни, как ее изображают в итальянских фильмах. Аллейн когда-нибудь слышал об издательской фирме «Адриан и Велкер»? Если нет, она должна сказать ему, что они стоят на очень твердых позициях в отношении морали и что барон, их представитель за рубежом, поддерживает данный подход.

– В наших книгах все чисто, все честно и благотворно, – объявила она и с большим воодушевлением начала расписывать сей высокий стандарт литературной гигиены.

Это не поза, подумалось Аллейну, это склад ума: баронесса Ван дер Вегель (как, по-видимому, и ее муж) была по-настоящему набожной и, подумал он, искоса глядя на этрусскую улыбку, обладала, по всей вероятности, спокойной безжалостностью, которая так часто сопровождает пуританский характер.

– Мы с мужем, – сказала она, – согласны в отношении… кажется, вы называете это «терпимое» общество, правильно? Мы согласны абсолютно во всем, – добавила она со сдержанным бесстыдством. – Мы всегда счастливы вместе и соглашаемся в наших взглядах. Как близнецы, верно? – И она снова разразилась хохотом.

Танец, безмятежность, внезапные приступы веселости баронессы подтверждали ее несуразные заявления: она была чрезвычайно довольной женщиной, подумал Аллейн, физически удовлетворенной женщиной. Интеллектуально и морально удовлетворенной, кажется, тоже. Она повернула голову и посмотрела на сидевшего за столиком мужа. Супруги улыбнулись друг другу и приветственно пошевелили пальцами.

– Вы в Риме впервые? – спросил Аллейн.

Когда люди танцуют, и танцуют слаженно, то, какими бы чужими ни были они друг другу в остальном, между ними возникает физическое согласие. Аллейн немедленно уловил возникшее у баронессы отчуждение, но она с готовностью ответила, что они с мужем несколько раз бывали в Италии, и в частности в Риме. Муж достаточно часто ездит сюда по делам издательства, и когда это удобно, она его сопровождает.

– Но в этот раз вы просто отдыхаете, – уточнил Аллейн.

Баронесса подтвердила и спросила:

– Вы тоже?

– О, безусловно, – ответил Аллейн и отправил партнершу в дополнительное вращение. – А в предыдущие визиты вы посещали экскурсии с «Чичероне»? – поинтересовался он. И снова – ошибиться было нельзя – холодок отчуждения.

– По-моему, это бюро возникло недавно, – сказала баронесса. – Совершенно новое и крайне занимательное.

– Вам не кажется странным, – спросил Аллейн, – что, похоже, никого из нас особо не беспокоит отсутствие нашего чичероне?

Он почувствовал, как приподнялись массивные плечи.

– Наверное, это странно, – признала баронесса, – что он исчезает. Мы надеемся, что с ним все в порядке, не так ли? Только это мы и можем сделать. Тур получился удачным.

Они прошлись мимо их столика. Барон воскликнул: «Отлично, отлично!» – и негромко поаплодировал своими ручищами, хваля их танец. Леди Брейсли оторвала взгляд от Джованни и утомленно-оценивающе посмотрела на них. Майор спал.

– Мы думаем, – сказала баронесса, возобновляя разговор, – что у него возникли, вероятно, неприятности с продавщицей открыток. С Виолеттой.

– Она явно устроила ему сцену.

– Мы считаем, что она была там. Внизу.

– Вы ее видели?

– Нет. Мисс Джейсон видела ее тень. Нам показалось, что мистер Мейлер расстроился, когда услышал об этом. Он изо всех сил делал вид, что не придает этому значения, но был расстроен.

– Весьма устрашающая дама, эта Виолетта.

– Она ужасная. Подобная ненависть, так открыто показанная, – пугает. Любая ненависть, – заметила баронесса, ловко откликаясь на смену танцевального па, – очень пугает.

– Дежурный монах обыскал все помещения. Ни Мейлера, ни Виолетты не нашли.

– А, монах, – проговорила баронесса Ван дер Вегель, и абсолютно ничего нельзя было извлечь из этой реплики. – Возможно. Да. Может, и так.

– Интересно, – зашел с другой стороны Аллейн, – говорил ли вам кто-нибудь, что вы похожи на этрусков?

– Я? Я голландка. Мы голландцы, мой муж и я.

– Я имел в виду, если вы меня простите, вашу внешность. Вы поразительно похожи на пару на том прекрасном саркофаге на Вилле Джулия.

– Семья моего мужа – очень старая голландская семья, – объявила она, нисколько не желая, по-видимому, осадить Аллейна, а просто продолжая констатировать факт.

Аллейн подумал, что тоже может развить эту нейтральную тему.

– Уверен, вас не обидят мои слова, – сказал он, – потому что та пара очень привлекательна. Они демонстрируют то сильное супружеское сходство, которое говорит и о полном их согласии.

Баронесса никак на это не отреагировала, если только не считать ответом ее следующую фразу.

– Мы состоим в отдаленном родстве, – сказала она. – На самом деле по женской линии мы происходим из семейства Виттельбахов. Меня зовут Матильда Якобеа в честь знаменитой графини. Но все равно то, что вы говорите, странно. Мой муж считает, что наша семья берет свое начало в Этрурии. Поэтому, возможно, – игриво добавила она, – мы их далекие потомки. Он думает написать на эту тему книгу.

– Как интересно, – вежливо проговорил Аллейн и предпринял весьма виртуозный маневр с вращением. И почувствовал легкое раздражение, когда баронесса с безукоризненной легкостью его повторила.