Фергюс Хьюм - Мадам Мидас

Макинтош заставил Ванделупа забраться в одну из вагонеток, и, хотя та была вся мокрая и облепленная глиной, Гастон рад был там оказаться – теперь он катился себе вперед вместо того, чтобы спотыкаться о рельсы и расплескивать лужи.

Время от времени они проезжали там, где с мокрых стен из труб хлестала вода. Эти трубы были соединены с главной выработкой, а уже оттуда воду выкачивали из рудника мощной помпой, которую приводили в действие паровые двигатели – так осушался рудник.

Позади осталось уже немалое расстояние, когда они увидели мутный свет свечи и услышали глухие удары. Галерея закончилась тупиком, в котором работал кайлом забойщик. Золотоносную породу нетрудно было отличить от остальной: она представляла собой напластования, зажатые, как в сандвиче, между ложем из белой глины и верхним слоем коричневатой земли, перемешанной с гравием.

Каждый удар кайла разбрасывал во все стороны снопы искр. Разрыхлив почву, забойщик наполнял ею вагонетки. Арчи осведомился у него о характере породы, проверил ее в нескольких местах с помощью своей лопаты, после чего покинул галерею и вернулся в штрек.

Они снова покатили по главному проходу и заглянули в несколько других забоев. Эти визиты ничем не отличались от первого. В каждом таком месте работал забойщик, иногда – двое, и откатчик, нагружавший вагонетки и отгонявший их к штреку. Несмотря на вентиляцию, Ванделуп чувствовал себя как в турецкой бане, такая тут стояла жара.

В конце одного из проходов Макинтош окликнул Ванделупа, а когда молодой человек подошел, он увидел, что шотландец сидит на вагонетке с развернутым планом рудника. Арчи хотел показать новичку все ответвления выработок.

План больше всего смахивал на карту города – основной штрек играл роль главной улицы, а беспорядочно ветвящиеся небольшие галереи походили на боковые улицы и переулки многолюдного населенного пункта.

– Прямо как римские катакомбы, – сказал Ванделуп, созерцая план. – Человек запросто может здесь заблудиться.

– Еще как может, – осторожно ответил Макинтош, – ежели не знает ничего о руднике. Тут вот, – он ткнул пальцем в план, а другим показал в сторону правого тоннеля, – вчерась мы нашли двадцатиунциевый самородок. А прям перед тем – двадцатипятиунциевый. А в первом забое, два месяца назад… Вон там, – шотландец показал влево, – там был самый первый большой, я назвал его самородком «Вилльерс», потому так кличут Мадам.

– О да, я знаю, как ее зовут, – сказал очень заинтересованный Ванделуп. – И вы даете имена всем своим самородкам?

– Ежели они большие – то да, – ответил Арчи.

– Тогда, надеюсь, вы найдете кусок золота весом в сто унций и назовете его «Ванделуп», – сказал молодой человек, смеясь.

– Многие правдивые слова поначалу были сказаны вроде как в шутку, парень, – серьезно ответил Макинтош. – Вот как доберемся до «Жилы Дьявола», так отыщем самородки и поболее ста унций!

– А что такое «жила»? – спросил весьма озадаченный Ванделуп.

Тут Арчи прочел молодому человеку научную лекцию по горнорудному делу, суть которой сводилась к следующему.

– Ты и понятия не имеешь, – проницательно сказал мистер Макинтош, – что в старые деньки – может, аж во времена грехопадения, а может, и чуток пораньше – дожди вымывали в долины золото с вершин холмов, где были кварцевые пласты. Вымывали туда, куда текли реки, понимаешь ли. Века шли себе да шли, и природа, под руководством Всемогущего, делала свою работу, и русло реки, где было золото, заносило другой породой. Ну, а после река – или ручей, или что там еще – начинала течь уже в новом русле. А драгоценный металл все вымывался с холмов, в точности, как я тебе рассказал, и попадал уже и в новое русло тоже… В общем, все эти игры продолжались себе и продолжаются по сю пору. Поэтому, когда первые рудокопы направились в эту страну Офир, золотишко, которое они добывали, царапая поверхность земли, было самыми последними вложениями. А вот когда ты спускаешься под землю на несколько сотен ярдов и добираешься до второй реки – вернее, до бывшего ложа реки, – вот там-то ты и можешь найти основные запасы золота. Эти высохшие русла рек мы и называем жилами. Так что, парень, учти: сейчас мы в русле одной из старых рек в трехстах футах от поверхности земли. Вот тут-то мы и добываем золото, и при том все время следуем изгибам бывшей реки и не теряем ее из виду.

– Да, но как же вы потеряли реку, которую называете «Жилой Дьявола»? – быстро спросил Ванделуп. – Как же такое случилось?

– Ну, – взвешивая каждое слово, отозвался мистер Макинтош, – реки очень смахивают на людей. Они выкидывают такие же причудливые коленца. «Жила Дьявола», похоже, так себя и вела. Сейчас мы где-то на ее берегу, вот и находим все эти самородки… Но нам нужно попасть в ее русло, понимаешь ли! В самый ее центр, потому что золото – там. Господи, парень! – уже возбужденно продолжал шотландец, встав и сворачивая план. – Знаешь ли ты, как богата «Жила Дьявола»? Да в ней целое состояние!

– Полагаю, эти реки на определенной глубине должны кончаться?

– О да, мы опускаемся все ниже и ниже, пока не добираемся до того, что называется первичной скалой, и под ней ничегошеньки больше нет, кроме…

Старый шотландец сделал вдох и закончил с оттенком религиозного энтузиазма:

– …кроме разве что бездонной ямы, где обитает Старый Рогач, как говорится в Библии. А теперь пойдем-ка снова наверх, я покажу тебе, как работают золотопромывочные машины.

Ванделуп не имел ни малейшего понятия, что такое золотопромывочные машины, но, желая это выяснить, последовал за своим провожатым. Макинтош повел его в другую галерею, которая сделала петлю и вернулась в главный штрек. Гастон, спотыкаясь, продвигался вперед, как вдруг почувствовал прикосновение к плечу, обернулся и увидел Пьера: того поставили работать откатчиком.

– А, ты здесь, друг мой, – холодно сказал француз, глядя на неуклюжую фигуру, освещенную слабым мерцанием его свечи. – Продолжай работать, продолжай! Это не очень приятно, но, во всяком случае, – быстрым шепотом добавил он, – тут лучше, чем в Новой Каледонии!

Пьер угрюмо кивнул и вернулся к работе, а Ванделуп поспешил догнать Макинтоша, который ушел далеко вперед.

«Хотел бы я, – сказал себе этот милый молодой человек, тащась по штреку, – хотел бы я, чтобы рудник обрушился и раздавил Пьера! Он висит у меня на шее мертвым грузом. Кроме того, у него такой уголовный вид, что только из-за этого полиция может решить выяснить, откуда он явился. А если полиция узнает – прощай, богатство и респектабельность!»

Ванделуп догнал Арчи, ожидающего его у входа в главный штрек, и вскоре они добрались до основания шахты, залезли в клеть и наконец снова очутились на поверхности.