Михаил Зайцев - Улыбка Бультерьера. Книга третья

Зоя покорно слушала церемониймейстера, старалась не смотреть в сторону родственников и мысленно прощала Феде все обиды и сама просила у усопшего прощения, пока в речь церемониймейстера и в ее мысленный монолог не вклинился шепот Евгения Владимировича.

Как-то очень естественно, бочком-бочком, не привлекая к себе особенного внимания, господин Пушкарев переместился поближе к Зое, как-то очень ловко, будто смахивая скупую мужскую слезу, нагнулся к ее уху и прошептал:

– Сабурова, я, старый пень, совершенно запамятовал поговорить с тобой о главном. Слушай, Сабурова, твой подопечный прилетает завтра в девять, с утреца, да?

– Может быть, после поговорим? – прошептала Зоя, оглядываясь украдкой. Нет, никто не заметил, что они с начальником шушукаются в самый-пресамый неподходящий момент. Пока никто.

– А чего время зря терять? Или тебе интересно слушать речугу этого попугая? Или музыка понравилась?

– Вы циник.

– Ага, первый циник на деревне. Слушай, Сабурова, встретишь завтра Николая Маратовича, вверни ему по дороге из Шереметьева, мол, Пушкарев хотел бы пробиться в течение дня к нему на прием, а то к Маратовичу очередь вплоть да четверга будущей недели и…

И тут прогремел взрыв! Рвануло в гробу под лопаткой у покойника. Не то чтобы оглушительно, но звучно. Не так, чтобы особо мощно, однако боковины гроба покорежило и верхнюю половину мертвого тела Феди Степанцова подбросило. С перепугу упал на пол ничком церемониймейстер и закрыл затылок руками. Кинулись врассыпную музыканты. Завизжали женщины из числа родственников.

А мертвое тело Степанцова тем временем продолжало гнуться в окоченевшей пояснице.

– Родственников на улицу! – заорал Пушкарев. – Савельев, обеспечить родственникам медпомощь! Корастылев, останься, осмотришь, сам понимаешь что, сам знаешь на предмет чего. Смирнов, к администрации, узнай, кто подходил к гробу и когда, всех задержи! Наумов и Александров отвечают за порядок на парковке! Родственников в автобус! По машинам свободные и ждать остальных!

Поднаторевшие на ниве безопасности сотрудники выполняли приказы начальника быстрее, чем он успевал их отдавать. Одни бросились открывать двери, другие окружили стайку шокированных родственников. Спец по компьютерам и взрывному делу (редчайшее сочетание) Корастылев шагнул к гробу. Смирнов побежал к запасному выходу, к дверце, за которой скрылись музыканты. Только новичок, чемпион по бодибилдингу, принятый на работу вместо Степанцова, стоял столбом с отвисшей челюстью и, вылупив бельма, таращился на своего предшественника.

Меж тем покойник выпал из гроба с изуродованными боковинами, свалился с постамента, лег на венки, выставив на обозрение спину.

Наряжали мертвеца в морге для обеспеченных в фирменный костюмчик, пошитый специально для усопших на практичном Западе, где резонно полагают, что не фига зря переводить ткань и прикрывать те части отжившего тела, которые все равно никто, кроме кочегаров крематория, никогда не увидит.

Зрелище обнаженной спины цвета хозяйственного мыла с рваной раной промеж лопаток вызвало у гориллообразного чемпиона столбняк.

– Мужчина! – Зоя подскочила к остолбеневшему бодибилдеру, взяла его за грудки, встряхнула. – Мужчина, очнитесь!

– А?..

– Чеши отсюда, я сказала! Бегом, марш! – Зоя подтолкнула чемпиона к выходу и в два прыжка оказалась рядом с ожидающим бомбежек церемониймейстером на полу. – Вставайте и на выход, церемония окончена! Быстро вставайте с пола, простудитесь.

– Больше взрывов не будет? – задал наивный вопрос профессиональный Харон, убирая руки с затылка, отрывая от мраморных плит перекошенное гримасой ужаса лицо.

– Не знаю, – соврала Зоя.

На самом деле она была уверена – бояться нечего. Это же очевидно, как дважды два: цель злоумышленников – превратить трагедию в фарс, хотели бы большего – заложили в гроб не пукалку, а чего посерьезнее.

Вопрос, как они сумели засунуть в гроб пукалку?.. И кто эти чертовы «они»? Кто эти юмористы хреновы?.. И зачем понадобилось устраивать кощунство?.. Как? Кто? На фига?..

Размышляла о злободневном Зоя Сабурова, сидя за рулем «Форда» на парковке в начале аллеи, ведущей к мраморному крематорию. Пушкарев велел взять ситуацию под контроль и ждать. Те, кому было велено, исполняли приказы начальника, свободные не суетились, не мешали людям работать.

«Ловкости устроителям сегодняшней пародии на теракт не занимать, – думала Зоя, изредка поглядывая на часы. – При желании они могли бы начинить труп тротилом, и взрывоопасное чучело человека рвануло бы в топке крематория. Выдержали бы несущие опоры мраморного строения? Могли бы и не выдержать. И что тогда?.. Тогда был бы скандал огромных масштабов… А что мы имеем на настоящий момент?.. Скандальчик, который останется между нами, между «Никосом» и хозяевами крематория. Обеим сторонам не нужны лишние разговоры… И каков вывод?.. Он очевиден – нас запугивают, нам демонстрируют ловкость и решительность… И цинизм за гранью всякой морали… Черт! Черт побери, уже одиннадцатый час, мы с Лешкой в цирк опаздываем!..»

Небо сжалилось над материнскими проблемами Зои, вдалеке сосновой аллеи нарисовались Пушкарев, Смирнов, Корастылев и двое служителей крематория. Все, кроме Пушкарева, были нагружены ворохом пальто, шуб и полушубков. К автостоянке тащили верхнюю одежду сотрудников «Никоса» и скорбящих родственников, каковая была ими оставлена в смежном с основным круглым залом помещении.

«Сейчас Пушкарев отправит родственников и две трети подчиненных восвояси, – легко догадалась Зоя и повернула ключ в замке зажигания. – Для следственно-розыскных мероприятий я Пушкареву ни на фиг не нужна, – Зоя плавно тронула «Форд», выруливая к дороге на волю, опустила стекло в автомобильной дверце. – Ну а для меня в настоящий момент время дороже норкового манто…»

Плавный вираж, «Форд» притормаживает, загородив путь Пушкареву и носильщикам верхней одежды, Зоя высовывается в открытое оконце:

– Евгений Владимирович, разрешите мне…

– Езжай, Сабурова.

– Смирнов! Макс, прихвати в офис мои меха, хорошо?

– О’кей, Зоя Михайловна.

– Евгений Владимирович, если что – мой мобильник включен и всегда под рукой…

Рев стосковавшегося по лихой езде мотора, и верный механический конь мчит умелую наездницу из Подмосковья в Черемушки, где у Зоиной мамы гостит внучек Алешенька. Домчались с ветерком и мелкими проблемами, за неуемную прыть четырехколесного коня наезднице пришлось отдать постовым ГИБДД на въезде в столицу хрустящую денежку с портретом американского президента.

Бабушка и внучек дожидались наездницу Зою у парадного, как и было велено вечно опаздывающей одинокой матерью с редкой профессией посредством мобильной телефонной связи. Два слова бабушке своего сына, одевание «ремня безопасности», специально подогнанного до размеров маленького человека, на ребенка, и снова педаль газа в пол, и вновь гонки.