Николай Якушев - Банкир на мушке

Шапошников какое-то время пристально смотрел на него, а потом сказал:

– Знал бы, так они бы давно рядом лежали…

– Ну, а может, запомнил кого?

– Нет… в масках они… в «адидас»… не узнал…

– А кому тебя замочить хотелось? Намек есть какой? Дорогу кому перешел, что ли?

– Слушай, Дынин… это со стороны кто-то… шпана… за «зеленью» приходили…

– Откуда «зелень»? Ты с собой наличку имел? Или у твоей женщины в чулке было?

Шапошников ответил не сразу – то ли отдыхал, то ли не хотел говорить:

– Ладно, тебе скажу… Зацепил ты меня… Никому не говорил… День рождения у нее был… у покойницы… Пятьдесят тысяч баксов… в подарок… Что поделаешь, любовь…

– Ты принес с собой такую сумму? – удивился Дынин. – Налом? Не слабо! И эти отморозки знали? Ты в этом уверен?

– На все сто… чемоданчик взяли… сразу… больше ничего…

– Та-ак! Откуда могли узнать? Твои люди в банке? Брат? Кто еще?

– Исключено… – пробормотал Шапошников. – Никто не мог знать, что баксы будут со мной… Только…

– Только что? – насторожился Дынин.

– Только Лидия, – просипел Шапошников. – Ее Лидией звали… Только зачем ей?..

Дынин хмыкнул. Действительно, зачем трепаться насчет такого подарка лихим отморозкам. Для этого существуют лучшие подруги. Только кое-что ему было непонятно.

– Выходит, это не сюрприз был? – уточнил он. – Она… э-э… знала о деньгах заранее?

– Знала, – покаянно прошептал Шапошников. – Так получилось…

– Понятно, – сказал Дынин. – Кому твоя женщина могла довериться? Подруги, семья…

– Не знаю… – пробормотал банкир. – Мне казалось, что она очень одинока…

Дынин хотел еще спросить насчет стрельбы, его интересовало, в какое место Шапошников ранил бандита, но в этот момент тихо звякнули стекла в окнах, и в палату стремительно ворвался давешний доктор, неприступный и гневный.

– Что здесь происходит? – проговорил он, стремительным шагом проходя через предбанник и, кажется, даже не заметив прикорнувшего в уголке охранника.

Дынин подмигнул обессилевшему от воспоминаний Шапошникову и спокойно обернулся к хирургу.

– Провожу дознание, доктор, – добродушно сообщил он, юмористически поглядывая на возмущенное лицо врача. – Но я уже закончил.

– Немедленно покиньте палату! – категорическим тоном приказал хирург.

– Уже покинул, – буркнул Дынин, оттирая врача в сторону могучим плечом и одновременно выгребая из кармана чужое оружие.

Кажется, хирург истолковал этот жест наихудшим образом, потому что глаза его панически округлились, но Дынин, уже не обращая на него внимания, перешел в соседний закуток, где очухавшийся охранник пытался найти точку опоры, цепляясь за гладкие стены.

– Держи свою пукалку, сынок! – ласково сказал Дынин, вставляя «ствол» парню за пояс. – И в следующий раз не стой у меня на дороге – здоровее будешь!

Парень едва ли понимал, что ему говорят, и все силился встать, блуждая по сторонам очумелыми глазами. Дынин похлопал его по плечу и вышел, проигнорировав усилия врача показать, кто здесь хозяин, – пусть петушится, дело сделано.

Уже покидая отделение, Дынин снова увидел чернобровую смуглянку. Она почему-то все еще стояла на лестнице с таким видом, точно пыталась вспомнить что-то важное. На секунду ее взгляд без особого интереса задержался на внушительной фигуре Дынина и тут же переключился на что-то другое.

Но и этого короткого мига хватило, чтобы Дынина обдало то ли жаром, то ли холодом, и он ощутил, как сжимается сердце от странного чувства, в котором были и возбуждение, и разочарование одновременно. «Эх, где мои семнадцать лет», – с веселым отчаянием спросил он себя, грузно сходя по ступеням, ясно понимая, что вопрос этот не имеет смысла, а лишь создает лишние препятствия на пути Дынина к вожделенному покою.

Он покрутил неодобрительно головой и полез в карман за спасительными сигаретами. Не дотерпев, щелкнул зажигалкой уже в вестибюле и, окутавшись дымом, вышел из корпуса на яркое солнце. Обещание, которое Дынин дал Картавину, начисто вылетело у него из головы.

Верно говорят, что смерть всех равняет. Голыми мы в этот мир приходим, так и уходим. Ничего с собой не прихватишь – ни парчи, ни золота, ни хором каменных. Как бы еще и в убытке не остаться. Кончить жизнь, как, например, Лидка Козлова кончила, – это и врагу не пожелаешь.

Уже девять дней прошло с похорон, а Марина до сих пор в себя прийти не могла. Еще бы, как-никак они с Лидкой были лучшими подругами и, хотя в последнее время встречались нечасто, отношения сохраняли. Когда дружишь с пятого класса, это все-таки что-то значит.

Конечно, жизнь их все равно развела бы. Лидка свой счастливый билетик вытащила. Другое дело, что недолгое ее счастье было, но это кому что на роду написано. А вообще ей везло – не в пример Маринке. Это надо же – отхватить такого любовника, первого банкира в городе! Но у Лидки на это всегда нюх был просто звериный! И манеры у нее откуда-то появлялись такие, будто она всю жизнь по столичным тусовкам ошивалась. Ну, и внешность. То ли от природы, то ли секрет она какой знала, но в свои тридцать с малюсеньким хвостиком Лидка умудрялась так выглядеть, что больше двадцати пяти ей никто не давал. Разве что по утрам, спозаранку, когда не перед кем напрягаться, все эти синяки и шрамы, которых за три десятка от души нахватаешь, как ни береги себя, вот тогда все они, может, и вылезали из нее, как шило из мешка. Но в такие минуты Лидка до себя никого не допускала, разве что Маринку, и то не каждый раз.

Одним словом, фартило ей, не то что подруге. Маринка-то выше мастера в зачуханном салоне красоты не пошла. Целый день на ногах, от этого у самой красоты не прибавилось. Да и денег тоже. Какие это деньги – смех, а не деньги, особенно если сравнить с тем, что Лидка имела.

Этот банкир и квартиру ей обставил, и кольца дарил, и тряпки парижские. Бывало, и наличные подкидывал – за один раз столько, что Маринке целых полгода нужно в своей «Короне» крутиться, чтобы такую сумму заработать. А перед самой смертью вообще пообещал в подарок пятьдесят штук баксов! Целое богатство. Маринка и представить себе не могла таких денег. Ей-то с мужиками не везло напрочь. Почему-то ей попадались только такие, которые все норовили за ее счет проехаться. Два мужа было – и оба пьяницы несусветные. Потом-то она поняла, что ей лучше одной жить, так проще. Приходящие мужики тоже все больше никудышные попадались, но эти хоть из дома не тащили, а в случае чего Маринка с ними не церемонилась. Прибыли только с них не было никакой, так, развлечение. Как ни крути, а совсем без мужика не получается. Говорят, на Западе искусственных мужиков придумали, вибраторы всякие, но до такой пошлости Маринка опуститься не могла, хотя любопытно было бы взглянуть хоть одним глазком на заморские чудеса.