Александр Звягинцев - Рецидивистка (сборник)

Вечером в доме для приезжих, где он временно разместился до получения жилья, поглядывая одним глазом в телевизор, Корчак думал о том, что Шуляковы простые и бесхитростные люди и выгораживать сына-мерзавца никогда бы не стали. Правда, они могли заблуждаться. Ну уж больно велика была вера матери в невиновность сына. И он чувствовал какой-то дискомфорт от того, что не смог ответить аргументированно на их вопросы. Это задевало его профессиональное самолюбие.

Ночь прошла тревожно. Несколько раз Корчак просыпался, вставал и пил воду. Снились ему Шуляковы, его коллеги с прежнего места работы и прокурор-предшественник, который якобы его вызывает в обком партии для отчета и назидательно учит жить.

Утром Сидор Артемович, ничтоже сумняшеся, твердо решил лично участвовать в судебном рассмотрении дела по обвинению Сергея Шулякова в убийстве, чем очень удивил всех работников прокуратуры и председателя суда. Но еще больше удивил новый прокурор всех, когда после допроса подсудимого попросил суд вернуть дело на дополнительное расследование. И к тому, с точки зрения Корчака, были все основания…

Во-первых, очень поразило Корчака то, что на приобщенном в качестве вещественного доказательства кухонном ноже, которым, по версии следствия, было совершено убийство, не было обнаружено никаких следов крови. Но следствие объясняло это тем, что поздно ночью шел дождь и смыл всю кровь с орудия убийства.

Во-вторых, один из свидетелей, Тимофей Болаболов, утверждал, что человек, который бежал с танцплощадки, был в желтой рубашке. Тогда как Шуляков был одет в голубую сорочку.

В-третьих, подсудимый, на вид совсем юный, худой, светловолосый парень, хотя и показался ему нервным и обидчивым, но держался удивительно твердо. О происшедшем рассказывал четко и ясно. Вот видит обидчика, вот бьет его ножом, вот бежит, вот бросает нож в кусты, вот приходит домой, наконец, стирает рубашку… Зачем-то раз упомянул погибшего брата Николая. На наводящие вопросы адвоката, пытавшегося вывести Шулякова из-под удара и хоть как-то смягчить его обвинение, вообще никак не реагирует. Напротив, полностью признавая свою вину, как по заученным нотам все то же повторяет снова.

И только один раз, когда мать зашлась в рыданиях и на весь зал запричитала: «Не ве… е… рю… ю, не ве… е… рю… я в это!!!» – Шуляков закрыл глаза и, тяжело сглотнув подошедший к горлу комок, тихо прошептал: «Мама, не надо, не плачь… Я тебя очень прошу…»

И все это не прошло мимо внимания многоопытного Корчака – уж очень это походило на самооговор. Ну почему он это сделал? Это предстояло выяснить!

Суд удовлетворил ходатайство прокурора и вернул дело на дополнительное расследование.

Как только дело поступило в прокуратуру района, Сидор Артемович поручил его расследование другому следователю, а сам в тот же день вызвал на допрос Шулякова. Он вспомнил, что наиболее продуктивным методом воздействия на обвиняемого в таком случае считается рациональное убеждение, направленное на создание мотивации для сообщения правдивых сведений. То есть, говоря не суконным, а человеческим языком, надо попытаться поговорить с Шуляковым по душам и убедить его, что ему следует сказать правду. Пусть ему свою жизнь почему-то не жалко, но он должен осознать, что преступник будет гулять на свободе и совершать новые преступления, а суровый приговор может просто убить его мать…

Обо всем этом Корчак сказал парню во время допроса, но тот сидел, уставившись в пол, и, не поднимая глаз, твердил свое:

– Я это сделал. Я…

Допрос, который провел новый следователь, тоже ничего не дал. В прокуратуре района об этом узнали и стали шушукаться по кабинетам, ерничать. Из прокуратуры области тут же прислали зонального прокурора следственного отдела, чтобы он изучил дело и разобрался в ситуации. Тот попытался убедить Сидора Артемовича в поспешности поступка. Но не тут-то было!

На вид грузный и неповоротливый, Корчак был человеком холерического темперамента и быстрой реакции. Хотя среди прокурорской братии и не слыл скорохватом. Природная мудрость постоянно сдерживала его буйный нрав, давая возможность сначала все обдумать, а затем уже принимать хорошо просчитанные и взвешенные решения, – а на это всегда требовалось время. Наверное, поэтому по тем делам, к которым он прикладывал руку, никогда не было лиц, незаконно арестованных и оправданных судами. В то же время Сидор Артемович совершенно не терпел, когда кто-либо бесцеремонно или некомпетентно вмешивался в его профессиональную деятельность, и сразу давал по сусалам, невзирая на должность, звания и заслуги.

И в этот раз Корчак как кремень стоял на своем. И не только стоял… Он действовал – интересовался связями обвиняемого, его друзьями, знакомыми, увлечениями, поведением. И кое-что узнал. Например, ему удалось выяснить, что Сергей Шуляков был тихий и нелюдимый. Болезненно застенчивый. В армию не взяли по здоровью. Корчак даже консультировался с психологом – мог ли такой человек вообще взяться за нож? Доктор ответил туманно: в обычной ситуации, конечно, нет, но вот в состоянии аффекта, кем-то подстрекаемый, мог и сорваться, не отдавая себе отчета, что делает…

Единственным ярким моментом в жизни Сергея был брат, офицер. Он был для него иконой. Приезд брата всегда становился главным праздником в семье. Когда он погиб, Сергей переживал страшно и с тех пор всегда носил с собой его фотографию в военной форме.

– Парень загнал себя в угол, – размышлял Корчак, – и уже не может отыграть назад. Но почему?.. Брат!.. – вдруг осенило Сидора Артемовича. – Тут что-то связано именно с братом Николаем, – интуитивно почувствовал он и сразу же стал выяснять, кто дружил с Николаем, кто служил с ним и пересекались ли пути-дороги Сергея с этими людьми. Вскоре он выяснил, что на «Жабу» иногда захаживал ранее судимый сослуживец Николая Илья Рыженко. В день убийства его тоже видели здесь. И на нем была желтая рубашка. После случившегося Рыженко исчез из города и больше не появлялся. Допрошенный еще раз, но уже новым следователем, свидетель Болаболов, осмотрев фотографии Рыженко, с большой долей вероятности утверждал, что убегающий в желтой сорочке парень издалека внешне был очень похож на Илью.

– Да… а… а… Судя по всему, Рыженко еще тот фрукт. Крученый парень, – подумал вслух Корчак и немедля поручил следователю выяснить, не проходит ли он еще где-нибудь по делу.

Вскоре следователь доложил, что проходит – по делу Буркина, обвиняемого по статье 208 Уголовного кодекса УССР (а все эти события происходили на Украине) в вовлечении несовершеннолетних в занятие азартными играми. И что самое интересное – Буркин, характеризуя Рыженко как азартного картежника, сообщил следствию, что тот был хорошо знаком с убитым Скачковым. Они неоднократно бывали у него в доме и играли на деньги в карты. Но не так давно поссорились…