Чингиз Абдуллаев - Ангел боли: Путешествие по Апеннинам

– И там силен культ матери, – еще раз повторил Дронго. – Ведь все эти маньяки и извращенцы родом тоже из самого детства. Что-то не срабатывает, и обычный человек неожиданно превращается в психопата. Я думаю, что нам нужно будет понять, почему он убивает. И каким образом намечает свои жертвы.

Брюлей согласно кивнул. Доул промолчал. Он снова задымил. Сидевший за столом Даббс быстро сказал:

– Три самых лучших аналитика Европы против маньяка. Думаю, у «стаффордского мясника» нет ни одного шанса.

– Сначала его нужно найти, и желательно до того, как он убьет еще одну женщину, – напомнил Брюлей. – Я так понял, что ты полетишь вместе с нами в Италию? – обратился он к Дронго.

– Да, – ответил тот, – обязательно. Я не люблю патетики, но это наш долг, комиссар. И вы знали с самого начала, что я поеду с вами. Даже если бы маньяк решил проявить себя в любой другой точке Европы.

– А вы не подумали, что он специально послал такое сообщение? – вдруг спросил Даббс, обращаясь ко всем троим экспертам.

– В каком смысле? – не понял Доул.

– Что, если это западня? Западня для одного из вас? – предположил Даббс.

Эксперты переглянулись и молчаливо предоставили право ответить комиссару Брюлею.

– Нет, – сказал комиссар. – Ему важно не просто убить, но еще и получить при этом удовольствие. Боюсь, наши старые тела ему его не доставят.

– Я не был бы так категоричен, – наконец пошутил Дронго, – мое тело ему может понравиться больше, чем ваше, месье комиссар. Вы не учитываете огромную разницу в возрасте.

– Хорошо, – согласился комиссар, – отдадим ему вас – нашего молодого друга. Только в любом случае убийца будет охотиться на женщину. Из этого и следует исходить.

– Когда он отправил свое сообщение из Кельна, он как-то его подписал? – поинтересовался Дронго.

– Да, – ответил Даббс. – И довольно необычно – Ангел Боли. Вот так поэтично.

– Неужели он читал Гумилева? – нахмурился Дронго. – Может, он из эмигрантов.

– Я вас не понял, – признался Вирджил Даббс.

– У русского поэта Гумилева есть такое стихотворение. Правда, написал он его очень давно. Девяносто лет назад. И посвятил его женщине.

– Возможно, совпадение, – предположил Даббс.

– А если нет? – вставил Доул. – Нужно будет еще раз проверить.

– Когда мы вылетаем в Италию? – задал последний вопрос Дронго.

– Завтра утром, – ответил Брюлей. – Мы уже заказали билеты и для тебя тоже.

В эту ночь Дронго спал плохо. Способность видеть цветные сны была одной из его особенностей, но самое поразительное заключалось в том, что он почти всегда помнил свои сны. Вот и теперь ему всю ночь снились жертвы маньяка, а их лица неуловимо напоминали Джил. Утром в аэропорту Дронго был мрачнее обычного. Комиссар Брюлей обратил внимание на его состояние.

– Ты плохо спал? – спросил он.

– Я вообще плохо сплю перед полетами, – признался Дронго, – не люблю летать.

– Вот этого я о тебе не знал, – пробормотал комиссар. – В следующий раз попрошу, чтобы тебе заказали билет на поезд.

– Надеюсь, следующего раза не будет, – улыбнулся Дронго.

В салоне самолета его место оказалось рядом с Мишелем Доулом. Англичанин сел в кресло, испытывая явный дискомфорт от того, что не может насладиться своей трубкой. В самолетах почти всех европейских компаний на борту курить запрещено. Дронго попросил у стюардессы стакан водки и томатный сок с лимоном. Доул удивленно приподнял бровь.

– А мне только газированную воду, – попросил он.

Стюардесса выполнила заказ обоих пассажиров. Дронго смешал водку с томатным соком и залпом выпил.

– Вы нервничаете? – поинтересовался Доул.

– Из-за полета, – пояснил Дронго, – не люблю летать.

– В Европе это всегда не так далеко, – напомнил Доул, – легко пережить. Я тоже не особенно люблю самолеты, но зато это самый быстрый способ передвижения из всех, которые доступны нам в начале двадцать первого века.

– Прогресс, – горько заметил Дронго. – Зато в двадцать первом веке появляются такие маньяки, как «стаффордский мясник». Раньше его остановили бы на первой же границе и мы имели бы точную картину всех его перемещений. А сейчас он свободно путешествует по Европе, пользуясь своим статусом. Я все время пытаюсь себе представить, что он чувствует, как выглядит.

– И что-нибудь придумали? – полюбопытствовал Доул.

– Мне почему-то кажется, что он брюнет. В крайнем случае шатен, но никак не блондин.

– Италия, – мгновенно понял Доул.

– Да. И он не должен особо выделяться в толпе. Если бы он имел достаточно яркую внешность, отличающую его от южных итальянцев, то не выбрал бы Италию. И не появлялся бы в южной Франции или в Испании.

– Мы об этом думали. Но среди англичан тоже много людей с темными волосами. Среди европейцев встречаются разные типы. А как вы думаете, почему он прихрамывает? Может, инвалид?

– Я обратил внимание на слова комиссара. Возможно, у него были какие-нибудь травмы, которые сказались на его сексуальной активности? Или он прихрамывал именно в тот день, когда его видели? Не знаю. С одной стороны, такой маньяк может иметь некую физическую ущербность. Но с другой, он должен быть достаточно сильным и уверенным в себе человеком, если решается совершать свои преступления в разных местах Европы. Обычно маньяки так не действуют, они пытаются заманить женщин к себе.

– Поэтому я и сказал, что он достаточно мобильный человек, – нахмурился Доул. – После преступлений, совершенных в Англии, у него появилась некая уверенность, на которую мы обратили внимание вместе с комиссаром. Все три преступления в Англии и Шотландии зафиксированы рядом с железнодорожными вокзалами. Тогда наш «мясник» еще боялся отойти далеко от станций, как будто они связывали его с возможностью бегства. А уже в Ангулеме вышел в город и начал охоту, оторвавшись от станции.

– Может, он железнодорожник? – предположил Дронго. – Может, надо проверить всех железнодорожников, работавших на местных линиях в период, когда совершались убийства?

– Мы проверили все возможные варианты, – ответил Доул, – всех служащих, всех проводников, машинистов, стюардов в вагонах первого класса. Проверяли три месяца, но не нашли никакой зацепки.

– Если ему лет сорок или сорок пять, значит, первое преступление в Стаффорде он совершил примерно в двадцать пять или двадцать шесть лет. А что он делал до этого? Может, на его счету другие убитые женщины?

– Мы просмотрели все преступления, совершенные до девяносто первого года, – пояснил Доул, – но раньше таких жертв в полиции не было зарегистрировано. Вы же видели фотографии. Там очень специфические разрезы, как будто работал художник. Словно чертил и любовался своей работой. Кстати, всех художников мы тоже проверили. И всех зарегистрированных больных, страдающих различными маниями и отклонениями. Но ничего не нашли. Поэтому мы так и встревожены. А «мясник» между тем начал меняться. Почувствовал уверенность. И его как будто подменили. Я провел несколько дней с экспертами, все пытался понять, может, под именем «стаффордского мясника» действует уже другой человек. Но все эксперты считают, что это один и тот же тип. Нет, не считают – они в этом уверены. А это самое опасное. «Мясник» начал искать жертвы в Интернете, ему хочется славы, известности. Он уже посылает нам фотографии своих жертв, бросает вызов. Это абсолютно нетипичный случай.