Людмил Федогранов - Засраночка моя

Лерка повторила старую шутку Валерича: когда тренировка становилась особенно изматывающей, когда, казалось, никаких сил уже не хватало, чтобы работать дальше, Валерич своим тонким голосом громко кричал: «А теперь каждый работает по самочувствию, настроению и желанию!». Почему-то всех эти слова ужасно смешили, и после «смехопаузы» как-то легче становилось и прыгать…

Жак тревожно взглянул на Ларису, и она поняла его взгляд.

– Лерка, ты извини, но мы не едем, нам домой пора.

– Что, не успеете… – Валерия Назье чуть было не ляпнула, что именно, по её мнению, могут не успеть Жак и Лариса, но вовремя вспомнила о присутствии Олечки. – Дом не убежит…

– Валерия! – голос Валерича стал строгим. – Ты мне ребёнка не развращай, в этих ваших «Обедах» уже в десять часов такой бордель, что я, я не знаю!..

– Валерич! – счёл нужным вмешаться хозяин заведения Франсуа Назье, отлично говоривший по-русски. – Ну за кого вы нас принимаете? Мы же всё понимаем, так поймите и вы нас: бизнес есть бизнес, у нас кабинеты… на любой вкус. А для гостей дорогих… – он широко развёл руки в стороны. – Ну когда вам у нас плохо было?

Валерич был человеком справедливым.

– Убедил! – вынужден был признать он. – Оля, едем в гости, пообедаем в «Обедах» и в гостиницу. А… вы? – он повернулся к Ларисе и Жаку, которые стояли, держась за руки.

– Мы домой. Приедем завтра в аэропорт. Жак на работе взял свободный день. Оль, ты сумку мою собери, хорошо? Валерич, вы её не прихватите, сумку-то?

– Прихвачу. Договорились.

Лерка, которая поняла, что Ларису и Жака в ресторан они сегодня не затащат, вмешалась в разговор:

– Я тоже завтра тебя провожать приеду! Может, хоть завтра твой благоверный отпустит твою руку, и старым подругам-соперницам можно будет поговорить по душам! И вообще, ты, буржуа руанский, – воинственно обратилась она к Жаку, который, действительно, происходил из потомственных руанцев, – ты что, не можешь постараться и сделать так, чтобы любимая женщина бросила к чёртовой матери этот проклятый батут и приехала к тебе на постоянное место жительства?! Давно пора! Уж тогда мы с тобой, Крыска, наговоримся, и никакие… – тут она снова запнулась, хотела, видимо, ляпнуть что-то из неформальной лексики, которой владела почти в совершенстве, – и никакие… желания не помешают нам в этом! Всему будет своё время! Дню – день, ночи – ночь! Понял?

– Ночь, ночь… Поехали! – Франсуа приглашающе простёр руку в сторону новенького «Мерседеса», рядом с которым сиротливо припарковался видавший виды «Рено» Жака Луазо, «буржуа руанского»…

Ресторан «Мамины обеды» был открыт Франсуа после того, как он женился на Лерке и осел в Париже. До этого он был перелётной птицей, жил в Европе и за океаном, «делая свой бизнес», как он сам выражался, нахватавшись американизмов, но после женитьбы нужно было менять образ жизни.

Лерка сразу же заявила мужу: «Я, дорогой, по миру поездила столько, сколько вашему президенту не снилось. То есть нашему уже президенту! И поэтому мне все эти путешествия теперь без необходимости. Охоты к перемене мест у меня нет. Я дом свой хочу, и в доме этом хочу жить двенадцать месяцев в году, хватит с меня жизни «двадцать четыре на двенадцать»!

– А что это такое: «двадцать четыре на двенадцать»? – удивился Франсуа. – Это что за жизнь такая?

– А это, милый, моя жизнь в спорте. Двенадцать месяцев в году члены сборной команды СССР, а потом и России, должны были жить на сборах. Что это такое? Объясняю: нас собирали вместе, вывозили туда, где только батуты и есть, чтобы мы тренировались там до седьмого пота. Что такое совхоз «Радсад» в Николаевской области на Украине знаешь? Гиблое место, хорошо, что я тогда не пила, а то там, по-моему, народ только вином и питается… И тому подобные места – а у нас по две тренировки в день! И так десять лет жизни… С меня хватит!

Последний «бизнес» Франсуа был связан с Россией, где они с Леркой и познакомились. Идею русского ресторана подсказала ему жена, она же и разъяснила, чем их ресторан должен отличаться от того, чего в Париже с избытком хватало русскому человеку.

– Понимаешь, среди, как их называют, «новых русских» масса очень примитивных людей. Очень! Денег – туча, мозгов – чуть-чуть… Большинство из них иностранных языков не знает, все эти «русские рестораны» Парижа для них – не то, как они любят говорить, «не вставляет»! Значит, им нужен обыкновенный русский кабак, забегаловка, в которой они чувствовали бы себя как дома. Отдыхали душой и телом, «оттягивались по полной программе»… Не смотри на меня так, это их слова! Они должны прятаться у нас от здешнего мира, который их пугает, сколько бы они своими деньгами огромными ни швырялись! Понял, что нам нужно?

Франсуа понял, и довольно скоро ресторан «Мамины обеды» стал для ошивающихся в Париже «новых русских» («По делам, или так, погулять»…) чем-то вроде места паломничества. Он приобрёл широкую известность в не совсем узких кругах тех, кто своим образом жизни просто иллюстрировал полуотчаянные строки Владимира Высоцкого: «В Париж летает, будто бы в Тюмень…».

В Тюмень теперь летать не было никакой необходимости, разве уж что совсем нужда припекала, зато деньги, выкачанные из многострадальной сибирской земли, легко и свободно тратились в этом самом Париже…

По дороге в ресторан Франсуа, поддерживая светскую беседу, обратился к Валеричу с вопросом.

– А вы знаете, ведь у нас сегодня… отдыхают ваши земляки!

– ?

– Официальная делегация мэрии вашего города Надеждинска во главе с градоначальником! – Франсуа любил при случае щегольнуть своим, и в самом деле превосходным, знанием русского языка. – Они вели в Париже переговоры по поводу приватизации алюминиевого комбината. Переговоры эти длились три дня, сегодня у них всё закончилось подписанием необходимых документов, и наши… инвесторы устроили для своих деловых партнёров и дорогих гостей прощальный ужин. Выбор пал на наше заведение, что лично мне весьма льстит… И сейчас, – Франсуа посмотрел на часы, – они, вероятно, уже переходят к десерту. Думаю, именно так…

– Валерия, Франсуа! – Валерич заволновался. – Мы с ними… не встретимся? Я имею в виду, они нас… не увидят?

– Валерич! – Лерка радостно засмеялась. – Вы не изменились! Раньше, помню, вы всё время нас предостерегали от, как вы их называли, «разных историй», и сейчас вы их тоже боитесь? Да ведь если мэр пришёл в кабак, то всё наоборот: это он вас бояться должен, чтобы вы его не опознали! Со всеми вытекающими из факта опознания последствиями – для него!

– Береженого Бог бережёт! Нам залёты ни к чему, нам ещё ребёнка нужно на ноги ставить… Крыска-то уходит, – чуть помолчав, добавил Валерич.