Владимир Третьяков - Росаот

– Я имею в виду «Секретные материалы», – долбанул Камышев снарядом крупного калибра по моим изрядно порушенным бастионам.

В моем сметенном сознании раздался грохот чудовищного взрыва, в разные стороны полетели обломки только что уложенных кирпичей, а в воздухе вполне ощутимо запахло сладковато-кислым горелым порохом. Это длилось лишь мгновение, но, ни один мускул на моем лице не дрогнул. Даже мимолетным жестом я не показал, что готов выбросить белый флаг.

– Да как вам сказать… – протянул я лениво, ясно давая понять, что данный разговор мне совсем не интересен и, по большому счету, даже тяготит. – Так, посматриваю иногда, когда уж совсем ничего другого поинтереснее нет.

– Что, совсем, что ли слабый сериал? Продолжал громить мои позиции подполковник.

– Честно? – опять переспросил я, вновь затягивая паузу, но, прекрасно понимая, что вопрос моей окончательной капитуляции уже предрешен. – Честно говоря, кое – что мне там даже нравится, но …

Тут я понял, что чуть было опять не увлекся и едва не угодил в расставленные сети, подобно уже упомянутому ершу, а потому закончил свою мысль рубленой фразой:

– Но иногда они гонят откровенно ненаучно-фантастическую пургу, так что фигня, одним словом, этот сериальчик. И вообще, я предпочитаю смотреть исторические фильмы. Вам «Триста спартанцев» нравятся? – спросил я, после чего опять посмотрел на своего шефа глазами трехлетнего младенца.

– Ну и Бог с ним, с этим кино, фигня, так фигня, – как-то отстранено сказал Камышев и таинственно добавил. – С ним, или без него, все одно это дело достанется только тебе, потому как других работников, у меня просто нет.

С этими словами он взял со стола какую-то бумажку и начал ее изучать. Пауза затянулась. У меня даже создалось такое ощущение, что моя скромная персона больше никого в этой комнате не интересует. Я в такие моменты даже начинаю тихо беситься. В этом весь Камышев: вначале раззадорит, раздраконит, а потом подобно театральному актеру высшего разряда, начинает держать паузу, как будто без нее никак нельзя. Это у него сродни какому-то энергетическому вампиризму. Можно ведь по-человечески объяснить боевую задачу, если таковая имеется и благословить по-отечески на свершение оной. Нет, наш Борис Васильевич совсем иного склада командир, а его театральные паузы – это не просто так. Убежден я, что делает он их специально для того, чтобы подчиненный глубже осознал всю масштабность, можно сказать, грандиозность предстоящей работы, и ее важность для всего мирового сообщества.

Инстинктивно я чувствовал, что вопросы свои незамысловатые подполковник задавал совсем неспроста, но никак не мог понять, что за ними кроется? А внутренне беситься я начал оттого, что одно наверняка знал: Камышев к чему-то меня подготавливает, а вопросики его – прелюдия, за которой, скорее всего, последует покушение на мое личное время, которого у меня, кстати говоря, не так уж и много. Так что реакция моя была, скорее всего, формой защиты от подобного посягательства.

Пауза затягивалась. Камышев продолжал хладнокровно сверлить глазами бумажку, не произнося при этом не звука. У меня уже начало лопаться терпение при виде того, как подполковник пытается выучить текст наизусть. Наконец я не выдержал.

– А для чего вам нужно было мое мнение? – спросил я.

– Ты насчет чего? – Камышев подбросил свои кустистые брови поверх бумажки и соизволил заметить меня.

Я готов был взорваться подобно бочке с порохом, но сдержался.

– Ну, вы меня спрашивали насчет НЛО, сериала…

– А-а-а, – протянул Камышев. – Ты об этом… Знаешь, Володя, мне этот сериальчик тоже как-то не очень. Что-то там не так. Отрыв от реальной жизни, если хочешь, ощущается. Натянутость некоторая. Хотя в чем-то ты прав – на безрыбье, так и его смотреть можно.

Он положил листок на стол, откинулся на спинку кресла и, глядя мне прямо в глаза, спросил:

– Ну, а сам-то ты веришь в реальность НЛО?

Что я мог ему на это ответить? Жить в нашем Ташлинске и не верить в подобное. Да у нас любой пацан эти летающие тарелки не просто наблюдал, а, вполне возможно, и руками щупал, потому как с некоторых пор эти самые объекты, прямо таки, облюбовали наш спокойный городок. Насчет пришельцев, врать не буду, за гуманоидов у нас разговоров не шло, и в оперативных сводках они не фигурировали. А вот посуда разнообразная в небе появляется довольно часто. Но одновременно я понял, что моя несдержанность привела к проколу, а значит, я капитулировал, проиграл своему оппоненту. Полностью, безоговорочно и придется мне теперь, горемычному, платить контрибуцию. Возможно, и с аннексиями придется смириться. Поэтому ответил я коротко и недвусмысленно, чтобы не усугубить своего тяжелого положения:

– Да, верю. Но пока не могу понять, что же это такое. Природу их, так сказать. А понять бы хотелось, и очень.

– Именно для этого я тебя и позвал, – сказал Камышев. – Появился шанс не только понять, что же оно такое, но и, возможно, потрогать руками один из таких объектов. И сделать это предстоит именно тебе.

От этих слов, сказанных каким-то уж очень спокойным, будничным тоном, таким, как будто речь шла, скажем, об очередном профилактическом рейде по злачным местам, или лекции на правовую тематику в подшефной школе, у меня перехватило дыхание. Вроде того, как если бы я хватанул добрый глоток ледяной воды. Я понял, что Камышев не шутит, и вскоре мне предстоит прикоснуться к мировой тайне, а, возможно, даже раскрыть ее. Той тайне, о которой я так много спорил с друзьями и имел свою точку зрения на ее счет.

Преодолев волнение, я нашел в себе силы, чтобы выдавить:

– Э-э-э… Как это?.. Настоящий объект… Своими руками… – и на всякий случай добавил. – Шутить изволите, Борис Васильевич?

– Да уж, какие там шутки, – буркнул Камышев и, подтолкнув мне тот самый листок бумаги, который он минуту назад столь усердно мусолил, добавил:

– Возьми, прочти, только очень вдумчиво, а я потом подброшу тебе задачку за номером один.

Я принял листок и углубился в его изучение. Это был официальный документ из областного управления. В нем нашей подчиненной организации, то бишь, районному отделу города Ташлинска, предлагалось выделить одного или нескольких сотрудников, с тем, чтобы они в дальнейшем занимались расследованием дел, связанных с различными аномальными явлениями. Особое внимание в документе обращалось на соблюдение секретности при разработке вышеупомянутых случаев. Я несколько раз прочел бумагу, после чего был способен, не подглядывая пересказать ее наизусть. Даже сейчас, по прошествии достаточно большого времени, я могу воспроизвести тот текст безо всякого напряжения, как стихотворение «Вай ду ю край, Вилли?», которое заставила меня задолбить наша англичанка, когда я еще учился в пятом классе. Это уже до самой смерти. По прочтению, я вернул документ Камышеву и с некоторым разочарованием спросил: