Ли Чайлд - Джек Ричер, или Вечерняя школа

Ричер не стал ничего говорить.

Они сели на тот же рейс «Люфтганзы», вылет ранним вечером, шесть временных зон, прибытие по расписанию в самом начале рабочего дня. Нигли принесла свою сумку. На этот раз у Ричера тоже была сумка, красная, холщовая, возможно, из Национального музея воздухоплавания и астронавтики. Или какой-то служащий Государственного департамента носил в ней ланч, а у него ее забрали, поскольку возникли форс-мажорные обстоятельства, и сложили туда двести фотографий с паспортов. Оказалось, что это очень много. Каждый снимок был приклеен на карточку с именем и номером паспорта. Ричер и Нигли просмотрели часть, обмениваясь ими, точно игральными картами. Нашли экспатрианта, живущего в Гамбурге, представителя контркультуры с копной волос. Официальная фотография оказалась лучше той, что напечатали в подпольном журнале, более четкой и блестящей. Стандартный размер, белый фон. Мужчина смотрел прямо перед собой, в глазах застыл вызов. Большая голова на тонкой шее.

– Это не он, – сказал Ричер.

– Почему?

– Он что-то делает с волосами, чтобы они так выглядели. А если и не делает, это своего рода выбор, заявление. Как будто он хочет сказать: «Посмотрите на меня. Оцените мои волосы». Он вроде тех парней, которые носят шляпы. Они тоже говорят: «Посмотрите на меня. Оцените мою шляпу». Тебе не кажется, что это в определенном смысле жест отчаяния, неуверенности в себе? Словно того, что у них внутри, недостаточно. Такие люди не пишут программы, способные уничтожить вселенную. Если ты достаточно умен, чтобы создать нечто подобное и продать это за сотню миллионов баксов, да еще в полной тайне, ты ни в коей мере не будешь чувствовать неуверенности в себе. Ты лучший, ты король.

Они убрали фотографии обратно в сумку и поели. Нигли сидела у окна и вскоре уснула, прислонив голову к стене – меньше опасность случайного контакта. Ричер не спал. Он думал про свидетеля. Муниципальный служащий с агрессивными взглядами. Возможно, пустая трата времени. Или человек, который спасет вселенную. Джеку очень хотелось на него взглянуть. Он чувствовал себя самолетом, который мчится на восток, чтобы встретить рассвет.

Американец причесывался, глядя в зеркало в ванной комнате отеля, в котором остановился. Он рано встал. Без всякой на то причины. Он прекрасно спал и был спокоен. Но решил, что пришла пора возвращаться. Он примет душ, соберет вещи и отправится в путь до того, как начнется утренний час пик. А дальше поплывет по течению.

Но сначала он хотел выпить кофе, поэтому надел вчерашнюю одежду и причесался. Волосы у него стояли торчком от подушки, поэтому он открыл кран и смочил их водой. Потом посмотрел на себя в зеркало. Нормально. Ему всего лишь предстояла короткая поездка вниз и обратно вверх на лифте. В вестибюле он налил себе кофе навынос из серебристого кофейника, стоявшего на столе перед столовой. На таком же столике по другую сторону двери лежали газеты. Очевидно, голландские, а еще британские, французские, бельгийские и немецкие. И «Геральд трибьюн» из дома. Они были разложены аккуратно, ровными стопками.

В бельгийской газете не оказалось ничего такого, что могло его заинтересовать. Никаких заголовков и статей. Ничего на первой странице гамбургской газеты. На второй и третьей ланч тоже.

На четвертой его внимание привлек заголовок. Не очень большой и не бросающийся в глаза. И статья в два дюйма. По большей части обычная болтовня. Полиция заявила, что дело получило максимальное внимание и они добились некоторого успеха.

Особенное внимание они уделили отпечаткам пальцев внутри машины жертвы.

Американец положил газету обратно на стол и закрыл глаза. Она согласилась сразу, на парковке. Обернулась, с радостью, театрально, и поманила его в свою машину, нетерпеливо, с заговорщической улыбкой, как будто сгорала от желания. А потом отвезла его к себе домой. В аккуратном трехдверном купе, крошечном, но похожем на банковское хранилище.

Он мысленно вернулся в машину. Внешняя ручка двери. Черная, как будто из ткани. Красивая. Возможно, там все хорошо, и ему нечего бояться. Внутри дверь обита кожей. И углубления для пальцев, кажется, виниловые – наверное, чтобы сэкономить, – но на вид такие же, как все вокруг. Немного зернистые, как и должно быть. Скорее всего, не самая лучшая поверхность для отпечатков. Может быть, там ничего не осталось.

Лапка ремня безопасности в форме буквы «Т», перемычка из черного пластика, на ощупь напоминающего мелкий наждак. Наверное, чтобы было удобно держать в руке. Видимо, какое-то местное правило. Тут всё в порядке. Затем кнопка, открывающая замок. Большой палец левой руки. Он вспомнил, как защелкнул замок. Локоть отставлен назад, палец нащупывает отверстие… Красный пластик, жесткий и неровный.

В лучшем случае там остался частичный отпечаток пальца. Возможно, он его смазал, когда зацепился курткой. Он вспомнил давление на ноготь по большей части. Вертикально вниз, не спеша, медленно. Потом четкий щелчок под стать маленькой, будто игрушечной, машине. Все неторопливо, давая время предвкушению набрать силу перед тем, как он развернет свой подарок. Его любимые мгновения во многих отношениях.

Замок ремня безопасности его не выдаст.

А вот ручка двери, маленькая, хромированная, холодная на ощупь, с пространством для пальцев может оказаться опасной. Средний палец правой руки скользнул внутрь, одинокий, изящный; так он подумал, будто намекая на что-то, потом замер на секунду, словно задавал вопрос: «Ну, мы идем?» Подушечка полностью прижата к хрому, потом сильнее, чтобы открыть замок, затем палец так же изящно вернулся на свое место.

Отпечаток получился четкий и не смазанный.

Гладкий, холодный хром.

Как глупо.

Его вина.

Очевидно, немецкую иммиграционную службу заранее предупредили об их прилете, потому что, как только Нигли протянула свой паспорт, пограничник в будке сделал знак, и крупный толстый мужчина поднялся с жесткого стула в соседнем зале, чтобы их поприветствовать. Он сказал, что его зовут Гризман, и добавил, что узнал имена Нигли и Ричера, которые записал патрульный, когда опрашивал их на улице. Они тогда назвались туристами. Но полицейский сказал, что они были не слишком похожи на обычных туристов. И теперь он понимает, что тот имел в виду. Потом Гризман добавил, что будет счастлив помочь им любыми доступными ему способами. Свидетель уже ждет их в отделении полиции и полон энтузиазма и желания сотрудничать. Ему сказали, что с ним собираются проконсультироваться по вопросу национальной безопасности. На работе он получил выходной, оплаченный, поскольку он выполняет свой гражданский долг. Гризман добавил, что свидетель не говорит по-английски и на беседе будет присутствовать переводчик. И, да, в Германии принято показывать свидетелю фотографии потенциальных подозреваемых.