Антон Чиж - Тайна мадам Живанши, или Смерть мужьям

– Слушаюсь.

– И прошу вас, потише, без лишнего шума. Договорились?

Ванзаров согласился в следующий раз обязательно закрыть глаза на нарушение закона. Но Савелий Игнатьевич не поверил. Насквозь видел этого юнца: так и норовит на его плечах сделать карьеру. Попрыгает у них в участке, взбаламутит все, а потом преспокойно убежит в министерство за славой и орденами. А пристав останется с кучей дел и нахлобучкой от начальства. Нет, надо поскорее избавляться от вертихвоста. Или помочь ему аккуратно сломать шею.

– И вот еще, голубчик, – тяжко вздохнул Желудь. – Тут у нас супруга известного адвоката. С этой публикой отношения портить нет резона. И так ее каплями отпаивали после вашей крысы. Так уж будьте добры, загладьте провинность.

– Каким образом?

– Ну, сходите с ней на квартиру к этой супруге дипломата, что ли. К несчастью, дом на нашем участке, пусть барышня успокоится. Да и прихватите парочку городовых. Наверняка женские страхи, но уважить надо. Только без шума…

Коллежский секретарь не стал разоблачать путаницу в женах юристов и дипломатов в голове пристава, но обязался исполнить поручение исключительно деликатно.

Дом на Малой Конюшенной улице выдавал владельцев квартир лучше любого сплетника. Новенький, пятиэтажный, с высокими окнами, выкрашенный белой и красной краской, весь блестящий и праздничный, он как бы говорил: здесь проживают те, кто не считает денег. Не дворец, но уже и не доходная многоэтажка, дом подчеркивал успех и принадлежность его жителей к высшей лиге среднего класса. Из которой в аристократы не допрыгнуть никогда.

Парадный облик здания не мешал дворнику Игнату Карповичу основательно страдать от жары. Архангельский мужик, крепкий, как ледяной утес, прибыв в Петербург на заработки и получив от свояков теплое местечко, никак не ожидал, что в Северной столице бывает такое лето. Зной растопил несгибаемого дворника, от зноя было одно спасение: сесть в тенечке, накрыть голову платком и поливаться водицей.

В который раз опрокинув на темечко струю из чайника, Игнат приметил сквозь уголки платка процессию во главе с дамой, красивой как куколка. Ради такого дела дворник не стал бы шевелиться. Но за ней следовал невысокий молодой господин, который отдавал короткие приказания двум городовым. А непосредственную власть Игнат уважал. Скинув мокрую тряпицу и разгладив волосы, дворник кинулся быть полезным. Все, что от него потребовалось, – разыскать местного столяра. Распоряжение отдавал юнец в штатском, но дворник выполнил не рассуждая.

Разыскав столяра Степку, спасавшегося у самовара от солнечного дня, Игнат чуть не пинками погнал земляка на второй этаж, где располагалась квартира адвоката. У двери находилась вся компания. Юнец, сняв шляпу, приложил ухо к створке. Игнат понял, что творится что-то неладное, и малость струхнул: если спросят, что делал да кто приходил в дом, – ничего не знает, не до того было.

Молодое благородие, как решил для себя Игнат, так ничего и не услышал и приказал ломать замок. Степка лениво поддел стамеской язычок и нажал – патентованный французский замок покорно отвалился. Игнату стало любопытно, что там творится, но городовой грубо отпихнул его, приказав оставаться на лестничной площадке.

В квартире было тихо. Только смутный шорох занавесок доносился из комнат. Екатерина стояла в прихожей, не решаясь идти дальше.

– Аврора! – позвала она жалобно. – Зина!

Никто не ответил.

– Ну что же вы медлите? Или мне самой?..

От пережитого страдания красота госпожи Делье несколько померкла и гонор явно поуменьшился.

Ванзаров отдал приказ городовому никого не пускать, хотя никто и не пытался проникнуть, собрался с духом и двинулся на разведку. На кафельном полу кухни лежала девушка в крахмальном фартуке и сером платьице, неудобно скрючившись, словно от боли в желудке. Голова покоилась в обширном пятне розоватой рвоты. Рядом были разбросаны осколки хрустального кувшина, перевернутый поднос, и разлилась огромная лужа воды. Видимо, боролась с внезапным приступом как могла. Стараясь не наследить, не вляпаться, Родион приблизился к телу и коснулся шейной вены. Кожа была холодна, пульса не слышно: горничная мертва не менее часа.

Из кухни нашелся другой выход в гостиную. В огромном холле, обставленном по последней моде, было чисто и тихо. На столе теснились букеты цветов и раскрытые коробочки подарков. В дальнем конце гостиной виднелась полуоткрытая дверь супружеской спальни.

На застланную постель приник белокурый ангел. С Родионом опять случился приступ внезапной влюбленности. И было от чего. Барышня не старше двадцати пяти лет была чудо как хороша. Блондинка с вьющимися волосами способна разбить и не такое прочное сердце. К тому же разодета, как в журнале. Невозможно пройти мимо ее туалета: юбка-клош [2] В конце книги любознательный читатель найдет крайне полезный краткий словарь с толкованиями необычных слов. из плиссированного голубого муслина отделана широкими атласными розовыми лентами, свободно спадавшими от кушака до подола юбки. Корсаж-блуз пошит из такого же голубого муслина и отделан как спереди, так и сзади тремя лентами, ниспадающими от воротника до пояса, где перехвачен таким же кушаком. Причем ленты, ниспадающие на юбку, как бы составляют их продолжение. Полукороткие пышные рукава-ballon – из розовой тафты, а высокий воротник – из муслина. Букет из живых цветов был приколот к корсажу. Туалет украшала лишь одна изящная деталь: крохотное зеркальце на золотой цепочке. Большая шляпа из золотистой соломы, отделанная белыми кружевами, розовыми атласными лентами и черными перьями, сброшена на пол.

Как истинный мужчина, Ванзаров понятия не имел, как называется наряд в целом и по деталям, но четко воспринял образ свежей прелести. В очаровании смущало неживое спокойствие барышни и видимое отсутствие дыхания. На всякий случай Родион потрогал пульс.

Екатерина Павловна тихо ждала в прихожей и по глазам юного чиновника постаралась угадать, что случилось. Это было несложно.

– Вам лучше пойти домой, – отчего-то смутившись, сказал Ванзаров.

– Она мертва?

Не было нужды придумывать утешения.

– А Зина?

Родион готовился к слезам, крикам, упрекам и всяческому отчаянию. Но случилось совсем иное. Госпожа Делье осталась спокойна, даже слишком спокойна. Ни единой слезинки или вздоха. Ни единого проявления женской слабости.

– Я знала, – чуть слышно сказала она и добавила: – Началось.

– Что началось, Екатерина Павловна?

– Что?.. Ах нет… Умоляю, займитесь обязанностями сыщика наконец, а не дурацкими расспросами… Надеюсь, теперь мне поверили?

– Вы сказали, что вам угрожает опасность.