Анри де Кок - Гостиница тринадцати повешенных

Босоногие остановились и умолкли, скорее удивленные, нежели испуганные этим неожиданным вмешательством.

– Вы что, не слышали? – продолжал тот же человек. – Я же сказал: «Назад!» Бегите же, пока еще не поздно.

– Бежать! – возразил один из бандитов насмешливым тоном. – Да ты, никак, шутишь, многоуважаемый! Смерть дворянам!

– Смерть! Смерть! – повторили Босоногие, разделяясь на две партии, дабы разбить сразу и старых, и новых своих неприятелей.

Подобная тактика была, разумеется, весьма разумной, вот только должного вознаграждения она не получила. Босоногие не знали, с кем имеют дело. В тот момент, когда восьмеро из них начали наступать на двух вооруженных дубинами мужчин, последние, уклоняясь от ударов, то и дело оказывались в паре шагов от разбойников и вертели перед ними своими дубинами, будто мельничными крыльями, с такой быстротой и сноровкой, которые свидетельствовали о продолжительной практике в этом занятии. Вскоре вся земля вокруг них покрылась телами, у которых были переломаны кости и раздроблены головы.

В свою очередь, и Ла Пивардьер с Лапьером не оставались в стороне. Восьмеро против двух; теперь у них были шансы выйти из этой передряги живыми, и немалые. Но вскоре храбрый кучер был легко ранен в ногу пикой, а отяжелевшая рука Ла Пивардьера уже не так искусно наносила удары.

– Держитесь, господа, мы уже близко!

Услышав эти слова, Босоногие бросили беглый взгляд на поле битвы и обнаружили своих товарищей в самом плачевном состоянии.

– Спасайся, кто может! – завопил один из бандитов, возможно, даже тот, что минуту назад кричал: «Вперед!»

Спустя несколько минут на дороге не осталось никого, кроме полудюжины убитых и такого же количества раненых.

И посреди этих побежденных стояли четыре победителя: Ла Пивардьер, Лапьер, пытавшийся остановить вытекавшую из раны кровь, и двое незнакомцев, новые Геракл и Самсон [3] Геракл – легендарный древнегреческий герой, сын бога Зевса и смертной женщины Алкмены. Самсон – знаменитый библейский персонаж, который, в то время как жители города Газы подстерегали его с намерением убить, вышел из города, подняв городские ворота и унеся их на своих плечах. , так счастливо свалившиеся с неба, чтобы прийти на помощь храбрым, защитить слабых, избежать стыда и бесчестия.

– Воистину, сударь, – воскликнул Ла Пивардьер, снимая шляпу и кланяясь одному из незнакомцев, который казался господином другого, в то время как этот последний помогал кучеру перевязать рану, – воистину, спасать людей – ваше призвание!.. Черт побери! Какая сила!.. Вы вертите этой дубиной, словно соломинкой!

И Антенор жестом указал на палицу, которой столь искусно воспользовался незнакомец. Отбросив дубину в сторону, тот промолвил:

– Противно было марать шпагу об этих мерзавцев.

– Вы правы! – продолжал Ла Пивардьер. – Шпагу лучше приберечь для более благородного случая. Ах! Но какую же надо иметь силу, чтобы усвоить столь разнородные способы наказания виновных. Я, со своей стороны, сражаюсь так, как могу.

– И то, что вы можете, достойно одобрения людей отважных, сударь!

– Слишком много чести, сударь!

– Нет-нет! – раздался голос. – В этих похвалах нет ничего лишнего, господин де Ла Пивардьер!.. Да вы, сударь, и сами знаете, что оказали нам громадную услугу! Ох, господа, без вас… мы все бы погибли! Презренные Босоногие!.. Но где же мой племянник… мой бедный Фирмен… где он?.. Что они с ним сделали?.. А моя жена… моя дорогая Анаиса?.. Ах! Лапьер, мой мальчик, я и тебя не забуду, будь уверен!.. Боже мой!.. ужасно видеть все эти тела… эту кровь! А наши изорванные чемоданы… выпряженных лошадей, перезанные постромки! Как мы теперь доедем? Боже мой! Боже мой! Верно, я от этого сойду с ума!

Несложно догадаться, что это говорил барон де Ферье. Лишь только Босоногие исчезли, как он рискнул присоединиться к своим избавителям. Отыскали и Фирмена Лапрада, который, в тщетных усилиях разорвать свои оковы, укатился под карету. К нему подоспели как раз вовремя, чтобы освободить заткнутый ему рот, так как он уже начинал задыхаться. Тут и баронесса пришла в сознание; она дрожала от холода, но тем не менее, открыв глаза, покраснела, как спелая вишня, увидев беспорядок своего туалета и коснувшись волос…

– Что случилось? – прошептала она.

– Ничего не бойтесь, мадам, – произнес возле нее звучный голос. – Опасность миновала, разбойники убежали.

– Но мой муж?

– Жив и здоров.

– А мой племянник?

– Ваш… А! Вероятно, тот молодой человек, которого связали босоногие! Он мало-помалу приходит в себя; еще пара минут – и совсем оправится.

Баронесса смотрела и слушала с невыразимым удовольствием того, кто говорил с ней, да и сам он, успокаивая молодую женщину, не спускал с нее взгляда, ясно выражавшего самое нежное участие, к которому примешивалось восхищение. Он был молод и хорош собой; она была молода и прелестна. Кто знает… Возможно, эта случайная встреча, произошедшая при таких ужасных обстоятельствах, породит одно из тех чувств, которые угасают лишь с последним биением сердца. Любви нравятся подобные контрасты: на смену слезам у нее всегда приходят улыбки.

Подбежал барон – теперь он уже бегал.

– Ах, душа моя, – проговорил он, – ты пришла в чувство! Ну, тем лучше! Благодари же этого господина, благодари хорошенько, дитя мое! Ты ему обязана жизнью… мы все обязаны! Вот еще тот дворянин… помнишь, у которого лошадь околела?.. Он тоже вел себя геройски!.. Если бы его проклятая скотина не помешала нам проехать, может, ничего бы этого и не случилось… Да какая теперь уж разница!.. Однако я прикажу Лапьеру связать веревками разорванные постромки и уложить карету!.. Надо торопиться… Скоро наступит ночь… и эти босоногие чудовища могут вернуться!.. Надеюсь, сударь, вы отправитесь с нами? – заключил он, обращаясь к незнакомцу.

– Охотно, сударь, – отвечал тот.

– Мы едем в замок госпожи графини де Шале… во Флерин… и если вы никуда не торопитесь, мне будет очень приятно представить госпоже графине вас и вашего спутника.

– Вы слишком добры, сударь. Но я и сам имею честь быть знакомым с графиней и тоже направляюсь к ней.

– Полноте!.. Вот так совпадение! Вы, вероятно, один из друзей ее сына? Ох! Пардон! Я позволяю себе расспрашивать вас, а сам и не подумал представиться… тогда как это была моя первая обязанность. Барон де Ферье, сударь, путешествующий с женой и племянником… господином Фирменом Лапрадом.

– А я, сударь, Паскаль Симеони, путешествующий со своим слугой, Жаном Фише.

– Пешком?

– Нет, господин барон, верхом. Только, услышав издали неистовые крики этих негодяев, мы догадались, что они, должно быть, грабят кого-нибудь из проезжих, и, полагая, что нам так будет удобнее оказать помощь ближнему, мы со слугой оставили своих лошадей и, призвав в помощники деревья, кусты и неровности ландшафта, добрались до самого места битвы, не будучи замеченными босоногими.