Александр Балашов - Записки мёртвого пса

Я уже позабыл, когда к Пашке приклеилась обидная кличка Шулер… В первом классе? Или раньше?.. Ну, не родился же он вместе с нею. Доктор Лукич говорил, что он долго в младенчестве, до крещения, вообще человеческого имени не имел. Мать, родившая мальчика, всячески скрывала тайну его рождения и называла его просто – «мой малыш». Но это же не имя человеческое. И даже не прозвище. Так, ласковое обращение.

В 1949 году, когда Пашке не было и года, квартировавший у матери-одиночке одинокий квартирант Фока Лукич Альтшуллер убедил атеистку окрестить болезненного мальчишку. Они отнесли мальца в слободскую церковь Успения Пресвятой Богородицы. И батюшка его тайно крестил. Слободской священник отец Николай дал малышу имя – Павел. Имя святого Апостола. Так хотели и мать, и бывший партизанский доктор, обрусевший православный немец Альтшуллер, чьи предки прибыли в Россию ещё во времена Ивана Грозного да здесь и задержались на вечные времена. Сегодня территорию, где родились мы с Пашкой, мой отец Клим, мать моя Дарья, где в провинциальном городке Краснослободск, выросшего из большого села Красная Слобода, уже вполне официально называют Аномалией. Правда, добавляют при этом ещё и слово «магнитная». Но это, думается мне, не столь существенно. Аномалия, она и в Африке аномалия. И хотя я не силён в астрономии, но почему-то уверен, что все мы тут, в аномальной зоне родились и живём под созвездием Псов.

Этой мыслью я, кажется, ещё в восьмом классе поделился со своим другом Пашкой Шулером. Он подумал и сказал:

– Нет, мы в нашей Красной Слободе родились не просто под созвездием Псов. Мы родились под созвездием Чёрных Псов.

Такую вот поправку внёс мой друг, можно сказать, названный брат. И я с ним тогда полностью согласился. Пашка владел тайной. У него сохранился дневник его приёмного отца, доктора Фоки Лукича, который чудоковатый слободской врач назвал странно и загадочно – «ЗАПИСКИ МЁРТВОГО ПСА».

– У него – что, партизанский псевдоним был такой – «Мёртвый Пёс»? – не раз спрашивал я друга.

Пашка всегда уходил от ответа. Но как-то ответил более или менее внятно.

– Да нет, – пожимал он худыми плечами, – просто отчим был с комплексом вины. Считал, что служил псам и сам псом стал. Отсюда и название…

– А почему – тетрадка Фоки Лукича – «Записки Мёртвого Пса»?

– Почему, почему всё кончается на «У»? – тогда странно рассмеялся Пашка. – Потому что на последней страницы своего «Евангелия от Фоки» написал, что разрешает прочесть эти записки только после своей смерти.

Странный был старик, которого я знал в детстве. Звали его немного странновато – Павел Фокич Альтшуллер. Его предки, немецкие врачи, поселились на Руси, если верить Пашке, ещё во времена Ивана Грозного. Вполне добропорядочный был гражданин. Но вся Слобода считала его сумасшедшим.

Мой закадычный друг Пашка рассказывал, что такое отношение к его отчиму пошло после того, как Фока Лукич (бывший партизанский доктор!) окрестил своего приёмного сына, то есть Пашку. Слух дошёл до Слободского комитета партии, до «компетентных органов». Фоку Лукича вызвали на бюро, исключили из партии, но из больнички не изгнали – в противном случает Красная Слобода оставалась бы без медицинской помощи.

Странное дело, узнав от Пашки это историю, тогда думал я: всего за неделю до Пашкиных крестин, в той же слободской церкви Вера и Клим Захаровы, мои приснопамятные родители, крестили меня. Нарекли Иосифом, что в переводе на русский означает «Бог да воздаст». Иосиф Климович Захаров. Кажется, звучит… И никакой утечки информации, как сейчас принято говорить, по поводу моего крещения не было. А вот насчёт крещения раба Божьего Павла – настучали «куда надо».

Справедливости ради скажу, что большинство жителей нашего небольшого провинциального городка, названного ещё во времена Ивана IV Красной Слободой, не принадлежало к лагерю воинствующих атеистов и новость эту за новость не приняли – у всех слободчан дети были крещённые. На Аномалии без надежды на Бога – не проживёшь. И секретарь райисполкома, и председатель сельсовета, да и другие аномальные руководители, когда сталкивались с необъяснимым и загадочным (чего в любой аномальной зоне хватает), всегда тайком осеняли себя крестным знамением. Кое-кто из них носил даже нательный крестик, снимая его только перед походом в слободскую баню.

Но только Пётр Карагодин, насколько я его помню, был не из таких. Поставленный партией над аномальным народом во главу руководства всей жизнью в Краснослободске и его окрестностях, секретарь райкома Григорий Карагодин, которого за глаза называли Гришкой Распутиным, ни в Бога, ни в чёрта не верил. После того, как «компетентные органы» компетентно доложили Гришке о «постыдном факте крещения в вверенном ему районе», он выступил по слободскому радио с разоблачительной речью. Мол, в местечке, которая спокон века называется Красная Слобода, такие вредные пережитки прошлого нужно изводить на корню. Сын героя-партизана Петра Карагодина, бывший комиссар партизанского отряда «Мститель», считал, что Слобода названа Красной, так сказать, «по коммунистическим мотивам». По аналогии с родной Красной армией, что ли…Тут надо уточнить, что красный цвет был любимым цветом власти в нашей аномальной зоне, и все официальные праздники были красными, как и красные транспаранты, красные знамёна, красные носы у демонстрантов, несущих красные лозунги у красной трибуны на площади, где стоял памятник красному герою-партизану Григорию Карагодину. Мать Павла, видно, опозорила своим поступком цвет человеческой крови, войны и всех революций, которые произошли на Аномалии.

С матерью маленького Павла так и сделали: под руководством Григоря Карагодина, тогдашнего первого секретаря Краснослободского райкома партии, «извели её на корню». Через месяц после этой радиопередачи бедная женщина, зажав вместе с нательным крестиком сына партбилет в слабом кулачке, умерла «от сердца». Так говорили бабки у водозаборной колонки. А Фока Лукич, квартировавший у наших соседей, усыновил Пашку, круглого сироту, дав ему зачем-то свою нелепую фамилию Альтшуллер, которую, когда мы начали изучать немецкий, я перевёл как старый ученик. (Много позже понял, что мудрый Фока Лукич был не старым, а вечным учеником, позже вы, надеюсь, поймёте почему).

Слово «красный», как я узнал ещё в младших классах, равнозначно нынешнему слову «красивый». Красная Слобода – значит красивая слобода. Где это? Ну, чтобы было понятнее, дам точные координаты: ехать надо от Москвы (увы, сегодня столица не внешне, а по существу, всё больше становится похожей на нашу ненормальную зону, очень большую, бурлящую, но всё-таки – Аномалию) до Курска, а от него, по старому южному тракту ровно 110 километров строго на северо-запад. И попадёте в самое чрево аномальной зоны Центральной России, там, где ещё до революции геологи нашли богатейшие залежи железной руды. А после установления советской власти на всей территории Аномалии, моей малой родины, доложили партии и правительству, что запасов «синюшки» (руды с богатым содержанием железа) хватит аж лет на пятьсот, а бедной руды и железистого кварцита – лет этак на тысячу.