Владимир Гурвич - Закат Заратустры

– А что он тебе должен был сказать? Что он больше не хочет жить. Ты думаешь, я что-нибудь понимаю. Если бы не эта поездка. Он вернулся оттуда совсем другим. Я сразу это почувствовала. Дай мне закурить.

Я хлопнул себя по карманам, но сигарет в них не обнаружил. Я редко курю, чаще всего когда у меня не идет роман, а потому не всегда таскаю их с собой. Но сейчас я сожалел, что оставил пачку дома.

– И сигарет у тебя нет, – констатировала Инна. – Жены нет, детей нет. Интересно, а у тебя вообще что-нибудь есть? Ладно, пойду, поищу свои. – Она вышла из кухни и долго не возвращалась. А когда вернулась, что-то неуловимо переменилось в ее поведение, и мне показалось, что она не только закурила сигарету, но и выпила вина или водки. Раньше с ней ничего подобного не случалось, она вообще не слишком любила пить и всегда относилась неодобрительно, когда мы с Игорем после жарких литературных дебатов, чтобы отвлечься от них и остудить разгоряченные головы, устраивали небольшие попойки.

– Послушай, – сказал осторожно я, – ты сказала о поездки. Ты имеешь в виду его поездку в Крым. Он мне ничего о ней не рассказывал. Я полагал, что он просто уехал отдыхать.

Инна как-то странно посмотрела на меня.

– Ты в самом деле ничего не знаешь?

– Стал бы я врать.

– Да, врать бы ты не стал, – согласилась она. – Я не знаю, что там с ним произошло. Он и мне почти ничего не рассказывал. Однажды, видя что с ним что-то творится неладное, я попыталась его расспросить, но он резко потребовал оставить его в покое. Он стал вдруг кричать, говорить какие-то странные слова. Потом немного успокоился, попросил прощение и сказал, что однажды сам мне все расскажет. Когда поймет, что на него снизошло прояснение.

– Прояснение. В его устах довольно необычное слово, – задумчиво произнес я. – А что странного он тогда тебе наговорил?

Инна задумалась, она откинулась на спинку стула, и по ее лицу я понял, что ее память воспроизводит ту сцену.

– Мне трудно сейчас точно припомнить. Я тогда была слишком расстроена всем, что происходило между нами. Он что-то твердил о том, что я ничего не понимаю в жизни, что я просто глупая гусыня. Это было очень обидно и неожиданно слышать от него.

На глазах Инны выступили слезы, она поспешно схватила новую сигарету и, не дожидаясь, когда я поднесу к ней огонь, быстро разожгла ее сама. Я не очень представлял, как я должен сейчас поступить: попытаться ее утешить или просто ждать, когда она успокоится сама. Я выбрал второй вариант. Она права, подумал я, в устах Игоря эти слова звучат крайне неожиданно.

– Ну что ты еще хочешь услышать? – спросила она через несколько минут, смахивая рукой слезы.

– Если быть честным, Инна, пока я ничего не понял.

– А мне какое дело, понял ты или не понял. Игоря нет и мне плевать на все остальное. И на тебя, Сережа, тоже. И ты и он – вы оба чокнутые. У него было в жизни все: успех, деньги, любящая жена, дети. Если ему нужна была еще одна женщина, в конце концов я бы согласилась и на это. Скажи, что еще надо, чтобы жить и жить? Я не понимаю. Миллионам людей этого вполне достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо на этом свете. А вместо этого… – Инна замолчала, и ее глаза снова заблестели. – Это все Зиновий, – вдруг с ненавистью, – проговорила она. – это он послал его туда.

Это была неожиданная для меня информация. Неужели Зиновий как-то связан со смертью Игоря? Почему-то мне казалась эта связь невероятной. Я хорошо знал, что Игорь не слишком жаловал его, относился к нему несерьезно, часто высмеивал его в глаза и за глаза. Для него Зиновий был только его издателем, хотя официально они и числились в друзьях. А может, и меня Игорь не считал своим другом, иначе как объяснить, что он ни словом не поделился со мной тем, что творится в его душе. Я был гораздо откровенней с Игорем и никогда не скрывал от него своих переживаний и сомнений. Нельзя сказать, чтобы Игорь был уж очень открытым человеком, но его внутренний мир не был и на запоре. Я многое знал о нем, но, как теперь выясняется, одновременно не знал ничего. И это вызывало у меня мучительные чувства.

– Если хочешь что-то выяснить, расспроси обо всем Зиновия, – вдруг резко вторгся в мои мысли голос Инны. – А я больше не желаю видеть никого из вас: ни тебя, ни его. Это вы погубили Игоря.

Я снова оказался на улице. Первым делом я позвонил с первого попавшегося мне телефона-автомата на работу Лены. И вновь длинные гудки стали единственным мне ответом. Странный сегодня день, думал я, такое чувство, что рушится нечто прочное. Всю жизнь человек занимается тем, что строит какие-то здания, но приходит момент и вдруг выясняется, что все возведенное им – это всего лишь дома на песке. И достаточно одной мощной приливной волны, дабы за секунду разрушить то, на что потрачены годы. Все, что мы не делаем, все очень непрочно, все держится на тумане обмана до той минуты, пока однажды он не рассеивается и перед нами открывается подлинный ландшафт – пустынный и враждебный, без единого, дающего тень деревца, и утоляющего жажду ручья.

Я сел на скамейку в каком-то небольшом скверике. Мне надо было привести свои разбросанные мысли хоть в какой-то пусть самый примитивный порядок, чтобы решить, что делать дальше. Лена пока остается неуловимой, и хотя ее отсутствие вызывает во мне огромную тревогу, я все равно не знаю, где ее искать. Значит, есть смысл продолжить мои розыски, связанные с самоубийством Игоря. И следующий пункт моего расследования – Зиновий.

Издательство Зиновия нашло себе приют в самом центре Москвы. Старое здание с запутанными лабиринтами коридоров давно не ремонтировали, и стены и потолки имели вид как после пожара. Но там, где начинались владения Зиновия, царила совсем иная картина: все было покрашено, отделано современными материалами, а вход преграждал всегда крепкий охранник. Некоторые из них знали меня и пропускали свободно, но этот парень был мне неизвестен, как, впрочем, и я ему и так как я не был записан в его журнал посетителей, мне пришлось долго объяснить, к кому и зачем я направляюсь.

Зиновий, как обычно, был занят, несколько посетителей дожидались своей очереди на получения права общения с ним. Я сел в кресло, готовясь к длительному ожиданию. Я знал, что хотя мы и считаемся старыми друзьями, но для меня он все равно не сделает исключения и примет меня не раньше, чем подойдет мой черед. Поэтому я даже не стал просить секретаршу доложить о моем появлении, вместо этого взял лежащий тут какой-то журнал и, чтобы хоть чем-то занять свои растревоженные мозги, стал листать его. Но я все равно не понимал, что там написано, мои мысли отказывались соприкасаться с внешним миром, и были переключены исключительно на собственные проблемы. Лена и Игорь – вот что поглощало меня в данный момент. Два близких и очень дорогих мне человека: один уже мертвый, а другой внезапно исчезнувший. И я никак не могу проникнуть в причины поступков каждого из них. А вдруг и с Леной случилось то же самое, что и с Игорем. На первый взгляд предположение просто абсурдное, но если два дня назад мне бы сказали, что Игорь добровольно перережет нить своей жизни, я бы, засмеявшись, сказал, что ничего нелепей я еще не слышал. Но, как показывают события, нелепые варианты могут оказываться самыми достоверными.