Владимир Каржавин - Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

– Я верил, что вы к нам придёте, – тряхнув густой шевелюрой, Ершов поднялся из-за стола. Вышел навстречу Отману, подал руку. Сергей Генрихович ответил тем же. – Садитесь, время не терпит. Вчера мне в очередной раз досталось от начальства: по Кошелькову дело фактически не сдвинулось.

Сергей Генрихович тяжело опустился на стул напротив Ершова; низко опустил голову, молчал.

– Что с вами? – нахмурил тёмные брови Ершов.

Отман с трудом выговаривал слова:

– Я, конечно, признателен за то, что брата освободили… но почему, почему его отпустили ночью?

– Что-то случилось?

– Случилось. Его убили. На груди лежала визитка Кошелькова.

– Потрясённый услышанным, Ершов вышел из-за стола, подошёл к Отману.

– Но я же всеми силами пытался его удержать! Я присутствовал при его освобождении. И следователь Фельдман уговаривал его остаться до утра. Но он ни в какую…

Наступила пауза. Ершов тронул Отмана за плечо:

– Примите…

Не дав ему договорить, Сергей Генрихович резко встал:

– Не надо соболезнований. Поймать или уничтожить бандита Кошелькова для меня теперь вопрос чести. Как, впрочем, и для Московского уголовного сыска.

– Московского уголовного розыска, – поправил Ершов, – и всей нашей объединённой группы.

Уголовным сыском называлась служба российской полиции в период с 1866 по 1917 год. Впервые такая служба была создана в Петербурге при канцелярии обер-полицмейстера. До этого сыскные функции осуществляли судебные следователи и вся полиция.

К отбору кандидатов в сыскную полицию подходили самым ответственным образом: возраст от 25 до 40 лет, русское подданство, православное вероисповедание, здоровое и крепкое телосложение и представительная внешность.

Специфика работы в уголовном сыске предъявляла к сотрудникам высокие требования. В связи с этим в ряде городов России были открыты специальные школы подготовки – школы полицейской стражи. Успешно сдавшие экзамены зачислялись в школу и приступали к обучению. Учебный процесс и распорядок в школе были жёсткими, но разнообразными: классные занятия, гимнастика, фехтование, ознакомление с различными способами борьбы, видами оружия и стрельба из него; и, конечно же, дежурства в ближайшем сыскном отделении.

В курс сыскного дела входило обучение таким формам и методам работы, как личный сыск, состоящий из непосредственного поиска, наружного наблюдения и внедрения сотрудника в преступную среду; работа с агентурой; работа с техническими средствами, включая ведение картотек, дактилоскопию, нахождение следов и вещественных доказательств (вещдоков) преступления. Здесь уместно заметить, что дактилоскопические учёты, то есть идентификацию личности по следам пальцев рук, уголовный сыск России начал применять одним из первых в мире.

Результаты такой профессиональной подготовки не заставили себя долго ждать. О сотрудниках царского уголовного сыска в своё время ходили легенды. Не давал спокойной жизни бандитской Марьиной Роще Московский уголовный сыск под руководством Аркадия Кошко. На лацкане пиджака сотрудники московской сыскной полиции носили знак с буквами «МУС» – московский уголовный сыск. Отсюда и появилось производное жаргонное слово «мусор» (не связанное, разумеется, с бытовыми отходами).

Особое место среди российских сыщиков занимает Иван Путилин – гроза преступного мира второй половины ХIХ века. Начав службу с самой низшей должности канцелярского писца, он благодаря своему таланту и трудолюбию вскоре становится начальником петербургской сыскной полиции. Ни одно значительное дело не расследовалось в те годы без его участия. Он мог переодеться в робу бродяги или чернорабочего и, рискуя жизнью, идти в преступный мир – в среду воров и грабителей, на постоялые дворы, притоны – на самое дно общества.

Его примеру следовало большинство работников сыска, изучавших нравы, обычаи, законы и сленг уголовного мира. Особо ценилась возможность получить информацию в нужное время в нужном месте. Трусость, нерешительность, неоказание помощи считались позором и служили основанием для увольнения. О предательстве, коррупции не могло быть и речи.

Как положительный опыт указанные традиции были взяты на вооружение советским уголовным розыском, которому удалось сохранить часть специалистов, ставших его костяком. Опыт царских работников уголовного сыска был передан новым оперативным работникам, бывшим рабочим, солдатам, матросам, направленным на борьбу с преступностью.

Особая ударная группа, состоящая из сотрудников ВЧК и МУРа, расположилась в небольшом кабинете Ершова. Ершов как руководитель группы открыл совещание.

– Товарищи! Я не буду говорить, какая сейчас обстановка сложилась на фронтах, вы всё прекрасно знаете. Скажу только, что здесь, в Москве, тоже идёт война – война с бандитами, грабителями, ворами, убийцами и прочей сволочью. Они ведут себя нагло, ничего не боятся, стреляют направо и налево. К концу прошлого года в столице нашего пролетарского государства существовало более тридцати крупных банд. Некоторые из них мы ликвидировали, как, например, банду Сафронова, по кличке Сабан, в количестве тридцати четырёх человек. Поэтому опыт работы у нас появляется. Но людей не хватает, а время не ждёт. И вот сейчас нам поручена ликвидация самой опасной банды – банды Кошелькова, которая несколько дней назад замахнулась на жизнь товарища Ленина. Банда наводит страх на Москву и окрестности, отличается неслыханной дерзостью, не считается с количеством жертв. Вот что совершили они только в прошлом, тысяча девятьсот восемнадцатом году: вооружённое ограбление Управления железной дороги, типографии Сытина, девятого почтового отделения, ограбление двух заводов, водокачки, Замоскворецкого совдепа и артельщиков на Лосиноостровской. А уж убийства рядовых граждан учёту не поддаются. Чтобы посеять панику, они убивают работников ЧК, уголовного розыска; одних милиционеров бандиты расстреляли двадцать два человека. Особая опасность банды видится в том, что, забрав документы убитых сотрудников, бандиты используют их в своих интересах, выдавая себя за тех, кого они убили.

Ершов смолк, слегка успокоился после своей темпераментной речи и уже негромко добавил:

– А теперь моё сообщение дополнит товарищ Отман.

Сергей Генрихович встал, выпрямился. Уже немолодой, но статный и подтянутый, он совсем не походил на того интеллигента, который, сидя в кресле-качалке, при свете настольной лампы перебирает свою картотеку. Многие из присутствующих знали, что он хорошо стреляет, владеет приёмами джиу-джитсу, может перевоплотиться как в надменного аристократа, так и в уличного бродягу; и ещё: говорит по-немецки и по-французски.