Дарья Донцова - Шесть соток для Робинзона

– Домой, – пробормотала я. И, продолжая испытывать неловкость, добавила: – Квартира у меня крохотная, однушка.

– Зато своя, – затянула Галя, – все не на улице под небом спишь. Тепло, не дует… Небось кровать есть?

– Раскладной диван, – уточнила я.

– Диван… – мечтательно повторила Галина. – Слышь, сына, у нее есть софа!

– Здорово, – ответил Сеня. – С подушками?

Я кивнула.

– И ковер на полу лежит, – с восторгом пропела старушка. – Бывают же на свете богатые, счастливые люди.

– Я живу на небольшую зарплату, – пояснила я, – со счастьем у меня порядок, а вот богатства нет. Имейся у меня накопления, не пошла бы работать помощницей к Вадиму и Нине.

– Это с какой стороны посмотреть, – возразила Галина. – Если сравнивать тебя с президентом, то у тебя пустые карманы, а ежели с нами, так… ну… Как его, Сеня?

– Синдбад-мореход, – выпалил он.

– Нет, – скривилась матушка, – другой мужик.

– Старик Хоттабыч? – предположил Семен.

– Память подводит, – пригорюнилась Галина, – от голода и холода ее отшибло. У тебя в доме подъезд есть?

– Конечно, – удивилась я нелепости вопроса.

– Отвези нас туда, – взмолилась она. И зашмыгала носом: – Пересидим ночку на подоконнике в тепле. В Москве народ стал недоверчивым, двери на замки запирает, не попасть в уютное место. Тебя сам Господь нам на радость послал. Помоги, Христа ради, не оставь в беде! Сумка тяжелая, да еще эта бандура.

– Во! – потряс ящиком Сеня. – Нелегкая штука!

– Наш подъезд не запирается, туда может войти любой, – пояснила я. – А зачем вам ящик?

– Работа, – загадочно ответил Семен, – бизнес.

Галина молитвенно сложила вместе крохотные ладошки и всхлипнула.

– Дашенька! Может, кто когда и твоей мамочке поможет!

– Никогда не видела своих родителей, – сказала я, – воспитывалась в детдоме.

Старушка потупила взгляд.

– Вот Нинке с Надькой повезло, им я досталась. Помогала, одевала, кормила, поила, а теперь на улице дрожу.

Я помимо воли предложила:

– Садитесь в машину.

Всю дорогу до дома Галя безостановочно нахваливала мою доброту, красоту и замечательный характер. Оставив парочку в подъезде, я зашла в квартиру, сунула усталые ноги в уютные тапочки, прошла на кухню, полюбовалась на недорогой, но милый абажур, нависающий над столом, покрытым бело-красной скатертью, потом открыла холодильник, посмотрела на коробочку плавленого сыра, початую пачку масла, бутылку кефира и кастрюлю с овсянкой. Захлопнула дверцу и вышла на площадку к лифту.

Галя и Сеня не остались на первом этаже – поднялись туда, где живу я, и сейчас, словно попугайчики-неразлучники, сидели, прижавшись друг к другу, на подоконнике.

– Поужинала и хочешь мусор вынести? – грустно спросила старушка. – Приятных тебе снов. Спасибо, что нас на улице в холод и стужу не оставила, впустила в подъезд. Добрая у тебя, Дашенька, душа!

Я тяжело вздохнула.

– Идите в квартиру, как-нибудь устроимся.

Утром меня разбудило тихое прикосновение. Я открыла глаза и чуть не заорала от неожиданности – на моей груди сидела белая лягушка. Ее выпученные глаза смотрели на меня с явным интересом.

– Ты как сюда попала? – пробормотала я и тут же поняла, что произошло.

Желая спрятать от Вадима глупую квакушку, я бросила на нее свою сумку в форме мешка: она не застегивается, горловина стягивается при помощи шнура. Очевидно, он развязался, и лягушка залезла внутрь. А потом я сама принесла ее домой. И что теперь с ней делать?

Я взяла абсолютно не испугавшуюся лягушечку в руки, пошла на кухню, переступила порог – и на сей раз не смогла удержаться от вопля:

– Мама!

Если вы полагаете, что я забыла про парочку, ночующую в квартире, и решила, будто ко мне влезли воры, то ошибаетесь. Память у меня пока не отшибло. Сеня, лежавший на полу, зашевелился, сел и, не открывая глаз, спросил:

– Горим?

Галя, свернувшаяся клубочком на маленьком диванчике, пробасила:

– Кого бьют?

– Ой! – еле удерживая дрожь, взвизгнула я, указывая пальцем на ярко-зеленое лохматое существо, сидящее на обеденном столе.

Странному созданию явно не понравилась моя реакция – оно сгорбилось и как-то осуждающе наклонило голову. Я увидела, что на морде не пойми кого очки в ярко-красной оправе, и совсем лишилась дара речи.

– Петяши испугалась? – засмеялась Галина.

– Он кто? – с ужасом прошептала я.

– Петяша, – прозвучало в ответ.

– В смысле породы, – уточнила я.

– Марсианский предсказатель, – объявил Сеня, вставая с пола. – Зеленый собак. Прилетел на астероиде из другой галактики.

– Нам бы чайку, – вкрадчиво попросила Галя, – кипяточку без сахара.

Я подошла к столу, разглядела «пришельца» и поняла, что передо мной моська неизвестного происхождения, скорей всего плод мимолетной страсти болонки и терьера. Шавку покрасили, наверное, зеленкой, а очки – это просто аккуратно нарисованные круги вокруг глаз. Я протянула руку и потрогала «оправу». На пальцах остался след. Похоже, тут не обошлось без губной помады.

Посадив лягушку в большую стеклянную кастрюлю, я сердито сказала:

– Снимите зеленого со́бака со стола.

– Он кушать хочет, – заныла Галина. – Ему подойдет любая хавка, хоть скорлупа от орехов.

Я молча включила чайник, достала из шкафчика заварку, поставила на стол плавленый сыр, положила на доску батон.

– Поджарь тостики, а? – попросила навязчивая гостья. – Я не ем свежий хлеб, это для здоровья вредно. И лучше бы мне кофейку. Со сливочками.

– Мне к двум на работу, – твердо сказала я после того, как гости наелись.

– И нам на службу надо, – кивнула Галя. Поймала мой недоумевающий взгляд и пояснила: – Мы приехали денег насобирать. В Макаровке клиентов мало, вот и подались в Москву. Думали, Надька с Нинкой по старой дружбе помогут, а бывшая невестка, злобина, вытурила нас!

– Надя не жена Семена? – уточнила я.

– Не-а, – пропищал Сеня, – четыре месяца, как разбежались.

Галя оперлась грудью о стол.

– Ты вообще что о сестричках знаешь?

– Ничего! – честно ответила я. – Нанялась к Нине и Вадиму по объявлению. О том, что у хозяйки есть родная сестра, выяснила только вчера, когда та неожиданно явилась к Сперанским в дом.

– Ай-ай-ай, неосторожно так на службу устраиваться, – укорила меня Галина, – мало ли куда попадешь. Неразумно ты поступила. Ну да ничего, сейчас расскажу тебе правду про их стыдные биографии.

Я покосилась на часы, потом посмотрела за окно на улицу, где хлестал дождь, решила, что в такую погоду лучше посидеть до отъезда на работу дома, и сказала:

– Слушаю вас внимательно.

…Семья Сперанских считалась в Макаровке нищей, а Валентина, родившая от цыгана двух девочек, слыла полной дурой. Георгий, отец Нины и Нади, выглядел красавцем, но к внешности не прилагалось ни порядочности, ни трудолюбия. Зарабатывал он непонятно чем, скорей всего ездил в Москву воровать и там же прогуливал «гонорар». Валентина кормилась огородом, девочки бегали оборванками, но сожителю Вали было наплевать и на нее, и на детей. А потом он однажды уехал и более в Макаровку не возвращался. Нина с Надей кое-как закончили школу и стали искать работу. Но кому нужны деревенские девочки, не имеющие хорошего образования и не отмеченные печатью таланта? Валентина умерла, когда старшей дочке еще не исполнилось девятнадцати, сестрам досталась от матери большая изба. Нина и Надя никогда не дружили, поэтому перегородили дом стеной, прорубили второй вход и попытались жить автономно.