Игорь Шушарин - Форс мажор

Словом, внутреннее расследование, проведенное Есауловым, выражаясь по-чеховски, «попало в запендю». Последнее средство – вызвать Некрасова на откровенный мужской разговор – также не принесло результата. Он «то плакал, то смеялся, то щетинился как еж…». В общем, после долгого, на повышенных оборотах разговора подозрения Есаулова почти переросли в убежденность. Вот только фактов, конкретики все равно не было. Так что, когда вскоре на отдел пришла разнарядка откомандировать перспективного сотрудника на трехмесячные курсы повышения квалификации, Максим не раздумывал ни минуты. Хоть на квартал, но с глаз долой, из сердца вон…

Некрасов убыл, а через три месяца, веселый и загорелый, вновь появился в отделе. Появился лишь для того, чтобы передать дела и забрать вещи: приказом начальника Главка его переводили на высвобожденную должность важняка к «антикварщикам». То бишь перспективный и вконец квалифицированный, тот уходил на повышение. О чем когда-то и мечтали Есаулов с Тороповым. Но то было на Пасху. А сейчас…

Максим вызвонил начальника антикварного отдела, встретился с ним в «Толстом Фраере» и за парой кружек нефильтрованного поделился сомнениями и подозрениями касательно Некрасова. Начальник соседей выслушал его внимательно, покачал головой, оплатил выставленный за двоих счет и… развел руками. С его слов, кандидатуру Некрасова на должность переслужившего все мыслимое и немыслимое и наконец выдворенного на пенсию легендарного Иван Филиппыча навязали ему сверху, безо всякого согласования.

Это было все, что Есаулов мог сделать в подобной ситуации. Конечно, можно было попытаться своими силами поймать Ребуса. Вот только с валютными командировочными до испанского побережья в Главке, как нетрудно догадаться, обстояло туго. Да и к самой этой теме руководство Есаулова быстро потеряло интерес. Объявили законника в международный розыск – и славно, баба с возу. Пущай теперь им бюро Интерпола занимается, у нас и своих проблем хватает. Вон, те же саммиты да международные экономические форумы некому обеспечивать…

Охрана первого периметра долго не хотела пропускать их внутрь. Полчаса назад хозяйка дала четкое указание – должен подъехать молодой парень, фамилия Козырев. Его – впустить, всех остальных прочих гнать в шею. В результате нарисовались двое. Один – вроде как молодой и вроде как Козырев. Но второй при нем – девка, да еще и в легкомысленном мини. Согласитесь, подозрительно…

Впрочем, можно понять и охрану: вторая половина дня прошла на диком нервяке, которого здесь отродясь не бывало. Что там говорить, если даже сейчас, когда стрелка часов приближалась к полуночи, в непосредственной близости от центрального входа тусовалась телевизионная бригада «РТР», снимая свой видовой стенд-ап для утреннего выпуска новостей. Кстати, один из телевизионщиков попытался даже проникнуть внутрь здания, но ощутимо получил по морде. Слава богу, камера у него на тот момент не работала, иначе парящемуся на нарах Ладонину непременно бы икнулось. А ему и без того сейчас было не шибко весело…

Пришлось Козыреву звонить по мобильному с улицы и объяснять: «Полин, это я… Вернее, мы… Да, подъехал, стоим внизу… Да, нас двое, ты не беспокойся, это… В общем, все нормально, просто скажи своим… вашим… чтобы нас пропустили».

Через минуту Павел и Катя уже поднялись на второй этаж и прошли узким длинным коридором в тупичок, из которого начиналась директорская приемная. Козырев толкнул стеклянную дверь и, памятуя о досадном инциденте, с усилием навалился на нее, приглашая Катерину первой нырнуть в ладонинское зазеркалье.

В приемной, на знакомом кожаном диванчике, рядком сидели двое – заплаканная секретарша Ладонина и крепкий парень, нервно смоливший нечто среднее между самосадом и «Беломором».

– Надо же, – шепнул Паша Катерине. – До сих пор та самая. А мне думалось, что олигархи своих секретарш меняют, как бумагу в принтере.

– Дурачина ты… Настоящая секретарша – все равно что вторая жена. А бывает, что и первая.

– В смысле: в постели?

– Пошляк, – прошипела Катя и незаметно ущипнула его за бедро.

– Мы к Полине… Э-э, к Полине Валерьевне, – обращаясь к секретарше, объяснил Козырев. И протокольно добавил: – Нам назначено.

– Да-да, конечно, – вспорхнула с дивана Оленька. – Проходите, она давно вас ждет.

Павел без стука распахнул дверь ладонинского кабинета и спинным холодком ощутил на себе недобрый провожающий взгляд парня с «самокруткой». «Добро пожаловать к нам на Сицилию. Палермо – город контрастов, – подумал Паша. – Короче, попали. Те же и клан Сопрано».

Завидев входящего в кабинет Козырева, Полина бросилась ему навстречу и, крепко обхватив руками за шею, зарыдала. Заревела не стесняясь, в полный голос, так как впервые за бесконечно долгий, сумасшедший вечер в этих дверях возник некто по-настоящему, породному свой. Появился друг, а не приторно фальшиво сочувствующий соболезнователь.

Вошедшую следом Катю Ольховская заметила не сразу. Зато, когда приметила, тут же обеспокоилась. В прищуре больших и, надо отдать должное, безупречно красивых глаз, с которым на нее смотрела невысокая рыжеволосая молодая девушка, Полина бабьим своим чутьем мгновенно уловила право собственности на Пашу, а посему непроизвольно прижалась к нему еще крепче. Ей, у которой с арестом Ладонина словно бы отчленили часть нутра, отвечающую за внутреннюю гармонию, показалось, что сейчас вдобавок пытаются отнять еще и любимую вещь (если, конечно, так можно говорить о живых людях), которой она владела очень давно. И пусть эта «вещь» в последнее время была не востребована и по этой причине просто пылилась в шкафу, в самом дальнем углу, это ничего не меняет. Ведь она продолжала оставаться той самой, любимой, с которой связано столько воспоминаний. «Вещью», которую Ольховская никогда и никому отдавать не собиралась. По крайней мере без боя.

Между тем Паша, которому сделалось крайне неудобно перед Катей за столь бурное проявление чувств со стороны мадам Ладониной, аккуратно высвободился из объятий и нарочито нейтрально поздоровался:

– Привет, Полин! Знакомься, это Катя. Она… – Козырев попытался правильно сформулировать фразу, но не нашел ничего лучшего, нежели невольно сплагиатить недавнее: – Это мой друг и просто очень хороший человек.

– Ну здравствуйте, очень хороший человек, – растерянно откликнулась на подобное представление Полина.

После таких слов Катя не удержалась и непроизвольно хмыкнула, еще больше смутив хозяйку.

– А еще она очень крутой спец в части всяких там прослушек, «жучков» и прочих интернетовских штучек. – Паша поспешил сгладить первое, не шибко приятственное впечатление. – Ты не подумай ничего такого, Катя действительно хочет тебе помочь. Вернее, нам помочь.