Вячеслав Белоусов - Провокатор

– Бабье лето, бабье лето, – пропуская вперёд подполковника, Ахапкин заулыбался как старому знакомому толстячку. – Ваше самочувствие, Еремей Тимофеевич?

– Живы, живы, – кивал тот. – Наши ребята там ещё, сзади в купе.

– Их ждут, не беспокойтесь.

– Ну и ладненько.

– Как? – Ахапкин всё же улучил момент и совсем приник лицом к лицу Обух-Ветрянского, на Шнейдера незаметно покосился.

– Так я же говорю, доехали благополучно, – не поддавался тот, нейтрально ухмыльнувшись.

– Вы нас куда опр-ределили? – Шнейдер, спустившись с последней ступеньки лестницы, фуражку снял, опять за усы принялся. – Нам бы с Ер-ремеем Тимофеевичем вместе.

– А у меня, – Ахапкин даже расцвёл. – Хоромы! Мы с дочкой вдвоём. И кухня домашняя. И, так сказать, четыре комнаты. Я вам две отведу. Мы будем счастливы с Натальей. Она уже ждёт.

– Как?

– Ко мне. А чего по гостиницам?

– Номер вот, – откуда-то выскочил Квасницкий, сверкнул очками на Обух-Ветрянского. – На всякий случай заказан. Полный комфорт.

– Но это запасной вариант, товарищ подполковник? – развёл руки Ахапкин. – Не обижайте.

– Как, Ер-ремей Тимофеевич? – Шнейдер огляделся, достал портсигар, затянулся «герцеговиной».

– Ну чего ж нам хозяев стеснять, – толстячок засуетился, поискал глазами свою сумку.

– В машине! – коротко доложил подскочивший к нему Квасницкий.

– Тем более там молодая прелестная девушка, – толстячок мило улыбнулся. – И мы в сапогах. Да со своими проблемами.

– Вот, – отставил мизинчик в сторону Шнейдер. – Р-резонно подмечено. Нет нужды загр-ружать дамочку. Давайте-ка в гостиницу.

– А в обком не зайдёте? – Ахапкин помрачнел.

– Всему своё вр-ремя. Всему. – Шнейдер слегка рукой взмахнул. – Машины далеко?

– Да у нас тут всё рядом, – бросился вперёд указывать путь Квасницкий.

Всю дорогу до гостиницы Шнейдер молчал, сосредоточенно дымя «герцеговиной» и изредка косо поглядывал на неумолкавшего Ахапкина. Тот расписывал местные достопримечательности, узнав, что подполковник никогда не бывал в низовьях Волги.

– Вы р-разве не местный? – словно вороном прокаркав, спросил вдруг Шнейдер, и Ахапкин вздрогнул.

– Нет. Я из-за Урала.

– Сибир-ряк?

– Из Томска. Я в Чека ещё с Яковом Михайловичем Юровским начинал в Екатеринбурге.

– С Юр-ровским? – Шнейдер впервые с интересом глянул на полковника.

В машине они были вдвоём, шофёр с глухонемым видом гнал автомобиль.

– Это котор-рый под великую чистку попал?.. Котор-рого Ежов шлёпнул как вр-рага нар-рода?

– Ежов за свои «ножницы» вредительские сам головой поплатился, – будто допытываясь до чего-то своего, потянулся Ахапкин к проверяющему. – И за предательство своё хлебнул сполна.

Шнейдер не ответил, скривился, словно от зубной боли.

– А Василий Васильевич как там поживает в столицах?

– Василий Васильевич?

– Чернышов.

Шнейдер пожал плечами.

– Ну как же! Мы с Василием Васильевичем до самого августа тридцать седьмого на Дальнем Востоке трубили, пока он в Москву не укатил.

– Это тот, что в Министер-рстве внутренних дел… – рассеянно вспомнил Шнейдер. – Р-разные задачи… знаете ли.

– Ну как же! – Ахапкин и руками всплеснул. – Одно же дело делаем! Я ему позваниваю.

Шнейдеру эти слова явно не доставили удовольствия, наоборот, он словно поперхнулся, однако изобразил на лице кислую улыбку.

– А я вот здесь, – продолжал, не умолкая, Ахапкин. – Знаете, как-то прижился. Эти места чем-то схожи с дальневосточными. Там, в Хабаровске, лотос цветёт, и у нас эта радость имеется. Прижились мы с дочкой, но тянет туда… – Он неопределённо махнул рукой, впервые его лицо поскучнело. – У нас южный форпост… Тихо, знаете ли…

Долго подыскивал подходящее слово и всё же повторил:

– Тихо…

Шнейдер оживился, бросил косой взгляд на загрустившего полковника, мол, чего сидишь тогда в этой дыре при таких-то друзьях?

– Да, да! – поймал его взгляд Ахапкин. – А я вот здесь. Дочь взрослая. Ей определяться самое время, так что со столицей пока погодим.

«Пустозвонит мне специально этот гусь? – ломал голову Шнейдер. – Что это он своими связями кичится? И дочку будто предлагает, расписывает… На его месте другие вопросы бы задавать, другим интересоваться… Хитрит что-то! Затевает какую интригу?..»

А вслух отчеканил:

– Я бы хотел, чтобы машина пр-ри мне была. И собер-рите сейчас личный состав. Только р-руководство и стар-рших офицер-ров.

– Есть!

– Мне понадобятся р-родственники этого?..

– Подымайко?

– Обнар-руженного повешенным.

– Майор Подымайко был одинок.

– И эти?.. Кто его нашёл пер-рвым.

– Может, завтра?

– Что такое?

– В больнице капитан Минин. Он его и обнаружил.

– Что случилось?

– Да ничего серьёзного. Сердце прихватило на работе.

– Это что же у вас такое, товар-рищ полковник? – Шнейдер надвинул брови. – Больной контингент?

– Случай. Никогда не жаловался.

– Нехор-рошо получается… Это, значит, тот, котор-рый нашёл тр-руп, тепер-рь едва не умер-р?

– Ну что вы! Это к делу не относится. Нервишки. Сердце прихватило. Он допросы всю ночь вёл.

– Р-разберёмся.

– Товарищ подполковник!..

– И оставьте пр-ри мне офицер-ра для пор-ручений. Посообр-разительней. Я, знаете ли, не любитель этих… телефонных пер-реговор-ров.

– Лейтенант Квасницкий, если не возражаете.

– Это который встр-речал?

– Да. Он на вокзале был со мной. Сейчас во второй машине с майором Обух-Ветрянским.

– Хор-рошо…

Больше Шнейдер, как ни пытался разговорить его Ахапкин, в беседы не вступал, лишь хмуро кивал или, наоборот, отмахивался головой, а то и вовсе оставлял вопросы полковника без ответов, будто не слышал.

На пятые сутки к самому концу недели Минин был выписан на домашний режим. Из больницы его вёз на служебном «козлике» Жмотов, озабоченно донимая оперуполномоченного расспросами о здоровье.

– Мне теперь всё нипочём! – усмехался ещё бледными губами Минин. – Фёдорыч успокоил, что до разрыва сердца далеко, а остальное не страшно. Вот только с куревом капец.

– А это дело? – щёлкнул себе пальцем по шее Жмотов.

– Допустимо. Но с ограничением.

– Не через край?

– Угу. А ты чего это за мной на машине прикатил? Как за генералом? Откуда такой почёт?

Жмотов в сторону глянул, сплюнул.

– Я бы и сам до дома дотопал. Мне тут идти – коту прогуляться.

– Шнейдер распорядился.

– Это кто такой?

– Ты же ничего не знаешь. Это главный. Из проверяющих.

И Жмотов усердно задымил папироской.

– Приехали?

– Давно. Мы уже взмокли.

– Это что же?

Жмотов пожал плечами.

– А Лев Исаевич?

– На месте Ахапкин. Сидит… – Жмотов смолк, будто язык прикусил.