Энн Перри - Медиум с Саутгемптон-роу

Миссис Рэдли тоже подготовилась к своеобразной военной кампании. Будучи красивой женщиной, она отлично осознавала свои достоинства. Но сейчас, когда ей было уже за тридцать и у нее подрастали двое детей, Эмили требовалось немного больше стараний, чем раньше, чтобы выглядеть безукоризненно. Она отказалась от юношеских пастельных тонов, когда-то любимых ею за их мягкую приглушенность, и выбрала, по последней парижской моде, нечто более смелое, более изысканное. Основной тон ее юбки и лифа поблескивал темно-синим шелком, но его дополняла скроенная по косой серо-голубая полоса отделки, мягкими складками поднимавшаяся по лифу к левому плечу и вновь спускавшаяся к талии, где она соединялась в узел с другой, более широкой полосой, а их концы ниспадали с бедра. Рукава у этого платья были с обычными, высоко приподнятыми плечами, а дополняли наряд, разумеется, длинные, до локтя, лайковые перчатки. В качестве украшений миссис Рэдли выбрала бриллианты, отложив более привычный жемчуг.

Результат получился поистине прекрасным. Она чувствовала, что готова бросить вызов любой моднице в зале, даже ее нынешней ближайшей приятельнице, великолепной и стильной Роуз Серраколд. Роуз ей очень нравилась, и с момента их знакомства Эмили искренне надеялась, что муж этой женщины, Обри, пройдет в парламент, однако она не имела ни малейшего желания позволить кому-то затмить себя. Положение Джека оставалось вполне надежным. Он хорошо разбирался в политике и завел несколько полезных, влиятельных друзей, которые теперь, несомненно, поддержат его, но ничто не следовало считать само собой разумеющимся. Политическая сила – весьма переменчивая особа, и ее расположение необходимо поддерживать при каждом удобном случае.

Карета супругов Рэдли остановилась на Парк-лейн перед великолепным особняком Тренчарда, и Джек помог Эмили выйти. При входе их поприветствовал ливрейный лакей, и, проходя по холлу, они услышали громогласное объявление об их прибытии. Держа мужа под руку, миссис Рэдли вступила в гостиную с гордо поднятой головой и самоуверенным видом. В четверть девятого с гостями поздоровался полковник Тренчард с супругой – это было ровно через пятнадцать минут после времени, указанного в приглашении, которое чета Рэдли получила пятью неделями раньше. Такое опоздание считалось самым уместным моментом для прибытия, и они превосходно знали эту тонкость. Прибытие вовремя могли воспринять как вульгарное нетерпение, а опоздание к приветствию сочли бы грубостью. И поскольку об ужине обычно объявляли примерно через двадцать минут после появления первого гостя, можно было также незаметно появиться гораздо позже, когда все уже направлялись в столовую.

Этикет с незыблемой строгостью предписывал, в каком порядке, кому и с кем следовало проходить к столам, иначе вся эта процедура могла бы превратиться в хаос. Неизменно восхитительным считалось быть замеченной за красоту. Остроумием обычно тоже восхищались, но эта область считалась более рискованной. Существовала опасность выставить кого-то, в том числе и себя, на посмешище.

До объявления дворецким ужина не подавалось никаких напитков. На первых порах гости обычно просто сидели и обменивались любезностями с любыми знакомыми, дожидаясь начала шествия в столовую.

Возглавлял процессию хозяин дома под руку со старшей титулованной дамой, за ними следовали гости, в порядке дамских титулов, и в завершении шла хозяйка под руку со старейшим почетным гостем.

Эмили успела лишь перемолвиться парой слов с Роуз Серраколд, с легкостью заметив среди гостей ее светло-пепельные волосы и четкий прямой профиль еще до того, как она повернула голову и ее аквамариновые глаза обратились на последних прибывших. Лицо Роуз мгновенно озарилось радостью, и она быстро подошла к миссис Рэдли, поправив накидку из тафты бледно-розового оттенка. Впереди эта накидка ниспадала до талии, поверх бордовой, украшенной вышивкой парчи лифа. Такая же вышитая отделка повторялась на боковых вставках и нижней юбке. Только совершенно уверенная в себе женщина могла выглядеть настолько ослепительно в столь экстравагантном наряде.

– Эмили, как приятно видеть вас! – воодушевленно произнесла она.

Ее оценивающий взгляд мгновенно вспорхнул по платью подруги, однако она, изумленно вспыхнув, намеренно ничего не сказала о нем.

– Как восхитительно, что вы смогли прийти! – заявила миссис Серраколд вместо этого.

Миссис Рэдли улыбнулась в ответ.

– Как будто вы не знали, что я обязана здесь появиться! – приподняла она брови.

Они обе знали, что Роуз заранее ознакомили со списком гостей, иначе она могла бы не принять приглашение.

– В общем, я имела лишь смутное представление, – призналась миссис Серраколд и, подавшись вперед, добавила: – Вам не кажется, что сегодняшний прием немного напоминает вечерний бал перед сражением при Ватерлоо?

– Не тот повод, насколько я помню, – с шутливой досадой проворковала Эмили.

Роуз глянула на нее с явным пренебрежением.

– Завтра мы устремляемся в бой! – заметила она с преувеличенной выразительностью.

– Дорогая, мы воюем уже давно, – ответила ее подруга, когда Джек присоединился к ближайшей группе мужчин. – Многие годы! – пылко закончила она.

– «Не стрелять, пока не увидите белки их глаз» [9] Вошедший в историю призыв полковника Уильяма Прескотта (1726–1795) к американским бойцам экономить патроны во время битвы при Банкер-Хилле, первого существенного сражения Войны за независимость 17 июня 1775 г. , – напомнила ей Роуз. – Или желтки, в случае леди Гарсонс. Эта особа пьет столько, что свалилась бы даже лошадь.

– Вам следовало бы повидать ее матушку! – изящно пожала плечами Эмили. – Ее дозы могли бы свалить и жирафу.

Откинув голову, миссис Серраколд залилась заразительным мелодичным смехом, побудившим множество мужчин взглянуть на нее с удовольствием, а их жен – смерить ее неодобрительным взглядом, прежде чем демонстративно отвернуться.

Столовая сверкала под ярким светом люстр, отражавшимся во множестве хрустальных граней на столе и в блеске серебра на снежно-белых салфетках. Розы выплескивались из серебряных ваз, а длинные плети жимолости, извиваясь в середине скатерти, распространяли благоухание.

Возле каждого столового прибора лежало меню – написанное, естественно, по-французски. Имя гостя, предварявшее список блюд, показывало также место, отведенное ему за столом. Лакеи начали подавать суп, сообразно с предпочтением каждого гостя из имевшегося выбора: суп из бычьих хвостов или раковый суп. Слева от Эмили оказался либеральный старейшина, а справа – богатый банкир. Ознакомившись с предстоящими восемью переменами блюд, она отказалась от супа, но банкир выбрал суп из бычьих хвостов и тут же начал поглощать его, согласно предписанным правилам.