Сэй Алек - Констебль с третьего участка (сборник)

– Ах, да гори оно всё огнём! – воскликнул художник. – Почему и нет? Я согласен! Но у меня будет просьба выдать сегодняшний дагеротип из обители Святой Урсулы мне для пользования. Я нарисую полотно «Осмотр места происшествия»!

– Прекрасно, – произнёс сэр Эндрю. – Дагеротип вам выдадут. Но, кроме расписки, прошу вас написать и заявление на имя сэра Уинстона, он, раз уж здесь, сразу и завизирует. Жалованье, правда, всего четыре флорина в день, но через год вам можно будет повысить классный чин и жалованье до двух соответственно крон. А покуда вы пишете, констебль Вильк вкратце введёт нас с господином комиссаром в курс дела по сегодняшнему происшествию.

Вновь мне пришлось излагать своё приключение, и вновь меня слушали с полным вниманием, задавая только уточняющие вопросы. Лишь когда речь зашла о появлении доктора Уоткинса, эрл Данхилл остановил меня жестом и, откинувшись на спинку кресла, поглядел на мистера Канингхема.

– Тот самый? Который раскрыл убийство в деле о пёстрой ленте и расшифровал знаки пляшущих лепреконов, сэр Эндрю? – уточнил он.

– Совершенно верно, сэр Уинстон, – подтвердил суперинтендент.

– Хорошо, – кивнул эрл. – Но скверно. Продолжайте, констебль.

Впрочем, продолжать мне было особо и нечего. Я быстро поведал о последовавших событиях, удостоился похвалы и был отпущен. Уже через закрытую дверь до меня донёсся голос мистера Чертилла:

– Что ж, мистер О’Хара, через час меня ожидают с докладом его величество и премьер, так что если вам есть что добавить к словам констебля…

Подслушивать я не стал. Не моя это работа – раскрывать преступления, а свою службу я сегодня уже исполнил.

Спустившись в общий зал, я заполнил свой журнал дежурства, сдал его по смене, выслушал напоминание сержанта о том, что завтра мне дежурить по участку, и отбыл домой, в полицейское общежитие, в котором корона мне, как полисмену, предоставляла бесплатную комнату. Ещё полагался кусочек придомового участка для выращивания продуктов и сарайчик для разведения кур или кроликов, но их я, за малую плату, уступил своим соседям, чете Донованов. Им с их-то тремя карапузами эта вся свежатинка нужнее, а я лишний фартинг надёжнее собственными руками в свободное время сшибить смогу. Кастрюльку там запаять, гвоздей из толстого прутка нарубить и заточить, чего по мелочи.

А ещё у меня есть увлечение – механические штуковинки с тонким механизмом. Делать у меня их, конечно, не получается, чинить пока тоже не особо успешно выходит, но я стараюсь. Сейчас вот перекушу после службы и полчасика уделю ремонту напольных часов с боем. Ходить они у меня уже ходят, пускай и недолго, но вот врут при этом совершенно безбожно. Ничего, я настойчивый и починю их всенепременно! Рано или поздно.

В которой повествуется о том, что настоящий констебль всегда на посту, даже во внеслужебное время, а также о том, как задержание пьяницы может пролить свет на обстоятельства загадочного убийства

Хорошо это, вот так вот, ранним майским вечерком, когда солнце уже закатилось и небо налилось темнотой, сохранив, впрочем, остатки дневной синевы, а лёгкий сумрак не превратился в непроглядную тьму, когда зажглись, подобно волшебным огням Ши над холмами, газовые фонари, когда дневная суета города улеглась, но улицы и площади не стали безлюдными окончательно, когда пыльные рабочие одежды прохожих сменились на более нарядные, вечерние, костюмы и платья, – хорошо это, совершить в такое время прогулку с любимой девушкой под руку. Пройтись по набережной эдаким гоголем-щёголем в новеньком, почти неношеном костюме, подобно многим парочкам, поболтать с милой подругой сердца, крепко прижимающейся к тебе, сорвать украдкой поцелуй с её губ, покуда не видит никто, полюбоваться видами да построить планы на будущее. И пофорсить, конечно, – гляньте все, какая у меня невеста раскрасавица! Поглядите, какая нарядная, да справная, да какой букет я ей подарил роскошный!

Маклеод слово своё сдержал, и цветы, увязанные голубой лентой из шёлка, после окончания дежурства были для меня уже готовы. Сам мистер Коннор, правда, был занят, ну так и мне было не до него – меня Мэри дожидалась. Ух как она взвизгнула восторженно, когда я ей букет преподнёс, ох как глаза заблестели! Вот ради таких-то, доложу вам, моментов жить и стоит.

Попеняла она мне, правда, что дорого это и зря я её так балую, ну да это не от сердца было.

И пошли мы с моей разлюбезной на променад, сладостей я ей накупил, поворковали, опять же – всё как у людей. Я её потом до дома сопроводил – она горничной у соседки мистера Крагга служит, и та, старая ведьма, поздно ей возвращаться не велит. Поцеловал на прощание – как же без этого? Да и полетел домой окрылённый.

– Деньгу гони, дура! – донёсся до меня голос из подворотни, когда я уже почти был на месте. – Быстро, а то кровь пущу!

– Прошу вас, только не убивайте, я всё отдам! – ответил жалкий, трясущийся голос.

Ну вот. Всё настроение испортили. Мало мне службы, так я и свободное время на всяких жуликов тратить должен? Эх, а делать нечего – в форме я или нет, но всё ж таки констебль.

– Стоять, бояться, полиция! – гаркнул я, вбежав в подворотню, и тут же чуть не получил в брюхо несколько дюймов стали.

Мозгляк какой-то, вот слов нет на него, респектабельного старичка в уголке зажал да ножичком перед его лицом поигрывал, а как увидал меня, так и набросился, словно цепной пёс. Огорчил он меня, крепко расстроил таким своим поведением. Я аж с правой его встретил, а не с левой. Ну и кто теперь виноват, что у него челюсть в трёх местах поломана?

Потом, конечно, по третьей форме сигнал свистка подал, дождался телепеней с Четвёртого участка, сдал им на руки потерпевшего и супостата да и домой пошёл. Рапорт и завтра написать можно.

Ну и не выспался, конечно – не один же миг это всё заняло. Так что с утра, заступая на дежурство в участке, был я хмур и весьма зол.

– Твой вчерашний заарестованый в себя пришёл, инспектора требует, – сообщил мне ночной дежурный.

– Хм? Который? – Я не сразу вспомнил, что вчера поместил к бродягам пьянчужку. – Та пьянь, которую сдал мне Стойкасл? Он что же, намерен жаловаться?

– Я-то почём знаю? – зевнул констебль. – Говорит, хочет сообщить о преступлении, что отравили его якобы.

– Все бы так травились, вином да вискариком, – хмыкнул я.

– А ты знаешь… А ведь от него пожалуй что и не несёт.

– А и верно, когда я его сюда волок, тоже запаха не чувствовал. Вот чудно. – Я покачал головой. – Ну, иди отсыпайся, посмотрю я, кто его там несвежим пивом травил.

Заняв место за конторкой дежурного и расписавшись в журнале приёма смены, я попросил одного из констеблей доставить вчерашнего напившегося джентльмена. Пару минут спустя тот уже стоял предо мной, и вид у него был при этом совсем неважнецкий. Впрочем, несмотря на изрядную, после ночёвки в камере, помятость, оказался он весьма энергичен.