Сэй Алек - Рейхов сын

Kapitulieren wird Deutschland niemals,

niemals, jetzt nicht und in drei Jahren auch nicht .

Hitlerrede am 8.11.1939 Burgerbraukeller, Munchen

8 ноября 1938 года в Берлине появился странный молодой человек, утверждающий, что явился из 2006 года. Неподобающая времени одежда, своеобразный немецкий язык и, главное, мобильный телефон и МР3-плеер, которые были при нем, заставляют верхушку Третьего Рейха принять его бредовые россказни всерьез.

К сожалению, он очень мало может рассказать как об истории, так и о технике, а в мобильнике у него нет ничего кроме музыки и порно, но все же некоторые выводы на основании его показаний сделать удается. История начинает развиваться иным путем.

Получив от Чехословакии Судетскую область, Гитлер не аннексирует эту страну. Раздела Польши между Германией и СССР не происходит - более того, в обмен на Данцигский коридор президент Мошицкий получает возможность захватить Литву, что и делает (несмотря на отчаянное, но недолгое сопротивление литовцев) 30 апреля 1939 года. Польша вновь становится Речью Посполитой. Эстония и большая часть Латвии отходят к СССР.

Будучи твердо уверены в дальнейшем, германо-польском наступлении на Советский Союз, Англия и Франция посылают в воюющую с СССР Финляндию сорокатысячный экспедиционный корпус, под прикрытием мощной эскадры боевых кораблей. Почти сразу после этого английские и французские бомбардировщики наносят из Сирии авиаудар по нефтепромыслам Кавказа и черноморским портам Страны Советов, однако решительного успеха операция «Бакинская нефть» не приносит. Попытка склонить Турцию к совместным действиям против СССР оканчивается ничем, и Новая Антанта объявляет войну и этой стране, надеясь за неделю-две принудить ее к капитуляции и вторгнуться на Советский Кавказ через ее территорию.

Несмотря на успех начальной фазы войны, Турция, благодаря помощи Болгарии, Югославии, Румынии, Венгрии, СССР и - незначительной - Германии, также вступившей в войну против Франции и Англии, устояла, и продолжила сопротивление.

Однако войска Вейгана и О`Коннора уверенно рвутся к Анкаре, а ожесточенные бомбежки советских и турецких территорий продолжаются…

Так оставьте ненужные споры!

Я себе уже все доказал.

Лучше гор могут быть только горы,

На которых еще не бывал…

Владимир Высоцкий, «Прощание с горами»

А внизу дивизии «Эдельвейс».

И «Мертвая голова».

Михаил Анчаров, «Баллада о парашютах»

Северное побережье Турции, окрестности города Герзе

12 марта 1940 г., 06 часов 12 минут

Холодные волны Черного моря, свинцово-серые в утренних сумерках, лениво, словно объевшиеся пиявки, накатывались на галечный пляж, и с тихим шорохом откатывались назад. Откатывались, чтобы вновь омыть гальку пляжа, и то, что на него вынес прибой. А вынес он этим утром немало.

- Какой черт понес этого русского вдоль побережья, прямо под английские бомбы? - оберфельдфебель Рольф Фишер был трезв, хотел спать, и, как следствие, чертовски зол на капитана советского парохода, подставившего свою, несомненно заслужившую участь металлолома, лоханку под атаку ночного пикировщика Новой Антанты. - Не мог подохнуть где-нибудь посреди моря, чтобы честные немцы могли спокойно выспаться?

- Не бурчи, Ролле. - усмехнулся оберлейтенант Дитер фон Берне. - Как говорят на каких-то южных островах, «Кто знает, что принесет прилив»? Сейчас перевалим холмик, быстро глянем, что да как, и обратно.

- Ага. Как раз ко времени побудки и вернемся. - Фишер не разделял благодушный настрой своего ротного, который - в 100-м горном полку об этом не знал только глухой, - обходился двумя-тремя часами сна в сутки. - И вообще, не нравится мне что-то… Предчувствия какие-то поганые заели.

Предчувствия его не обманули. Нескольких бойцов в фельдграу, включая всего месяц как прибывшего в полк фаненюнкера Инго Ортруда, буквально вывернуло наизнанку при виде утреннего морского пейзажа.

- Господи, Боже мой, Дева Мария… - ошарашено пробормотал ни разу не замеченный в религиозности оберфельдфебель, и перекрестился.

Дитер фон Берне с трудом сглотнул вставший в горле ком:

- Отставить блевать! Быстро все вниз, может кто-то еще жив!

В каких-то трех-четырех сотнях метрах от берега, из волн выглядывал кусок закопченного, развороченного взрывами борта советского парохода, а прямо перед Фишером и фон Берне, по всему пляжу, валялись выброшенные морем тела. Обожженные, искалеченные взрывами и огнем.

Детские тела.

Их было много, больше сотни. Мальчишки и девчонки от лет шести-семи, до подростков годков пятнадцати, страшно рваные и переломанные, в покрытых гарью и кровью, которые не смогла смыть даже морская вода, лохмотьях. Кого-то из них прилив вынес на берег, кого-то, словно выброшенную за ветхостью тряпичную куклу, прибой болтал на самой своей кромке, иные едва видны были из под воды, рядом с берегом…

- Тощенькие-то все какие, прям сущие цыплята. - произнес Фишер, закуривая папиросу. Полчаса спустя, когда солнце уже начало несмело выглядывать из-за горизонта, солдаты осмотр тел на предмет наличия живых продолжали, но надежд на успех не было ровным счетом никаких. Все трупы были либо изувечены взрывами и осколками, либо несли на себе ожоги совершенно несовместимые с жизнью. Чаще, впрочем, было и то, и другое. - Не кормили их там что ли, в их СССР?

- Ты ненаблюдателен, Ролле. - командир второго взвода, фельдфебель Шварц, хотя и не курил, но присел рядом, на здоровенный валун, где разместился свое седалище его товарищ. - Мальчишки все с бритыми головами, одежда на всех детях из одного материала, и, судя по всему, при жизни несчастных ребятишек была если и не одинаковой, то единообразной… Тебе это ничего не напоминает?

Фишер затянулся, и задумчиво поглядел на Шварца.

- А скажите, когда вам давали по зубам последний раз, герр Холмс? - спросил он. - А то у меня сейчас как раз возникло почти непреодолимое желание это сделать, пока некоторые умничали.

- Перед самой отправкой в Турцию, герр Ватсон, в заведении мадам Лили, где мы с вами, геноссе, не поделили Адель и толстушку Инкен с летунами. Вы, камрад, помнится, тогда схлопотали стулом по хребтине, отчего тот полностью утратил целостность и превратился в топливо для камина. А вывод из всего того, что я тебе до этого сказал, Ролле, самый простой.

Однако озвучить этот вывод фельдфебель не успел.

- Герр оберлейтенант! Есть один живой! - прокатился над пляжем взволнованный крик Ортруда. Юноша быстро справился со скрутившим его спазмом, и в дальнейшем вполне успешно исполнял свои ефрейторские обязанности. (1)