Татьяна Степанова - Умру вместе с тобой

– Я вот думала, Володя, столько времени прошло, а у нас с вами дело снова коснулось музея, – заметила Катя.

– Ну, тогда я лишь по касательной к музейным делам прошел, как метеорит, – усмехнулся Миронов, оглядывая Никитскую улицу. – Зато сейчас хочу наверстать упущенное.

– Что там у вас по Прохорову? Приезжал кто-то в УВД права качать по поводу него?

– Приезжали. Вчера вечером. На нескольких машинах. А начальник УВД им сразу – убийство на национальной почве. Расизм. Они покрутились и быстренько так слиняли. Не хотят светиться. Это же не в кинотеатр заявиться, чтобы фильм срывать. Я худшего ожидал. А они сразу на попятный. Фактически бросили Прохорова. Я ждал, что они нам его алиби представят – мол, сорок сороков десятков тысяч его коллег и друзей видели его там-то и там-то, далеко от дач. Но нет. Поджали хвост, убрались.

– А сам Глеб Прохоров?

– Он замолчал. Отказался от показаний вообще. – Миронов сам умолк на секунду. – Я вчера наблюдал за ним в отделе. Он спросил, где убили Афию. Я сказал где – на скамейке у озера. И он как-то сразу… Что-то было у него с ней, это точно, Журавлева правду говорит. Что-то личное. И сейчас он… скорбит, что ли? Или переживает оттого, что убил ее? Если это он, конечно. Как можно вот так – грязно человека оскорблять и вместе с тем чувства испытывать?

– Можно, Володя. Вы жизнь плохо знаете. «Ненависть и любовь. Как можно их чувствовать вместе? Как – не знаю, а сам крестную муку терплю». Катулл, римский поэт.

Они свернули на бульвар и подошли к очень красивому большому желтому особняку с колоннадой – старой дворянской московской усадьбе, где располагался Музей Востока. Катя часто ходила мимо него. И каждый раз обращала внимание на красоту фасада. Но она не была в этом музее очень-очень давно.

– Куратор попросила нас зайти со служебного входа. – Миронов свернул в ворота. – Сегодня же выходной у них.

Они пересекли уютный музейный дворик, где во время «Ночи музеев» всегда располагается колоритный восточный базар с сувенирами, украшениями, книгами, альбомами, где в эту единственную ночь в году никто из музейщиков не спит, и все превращаются в веселых торговцев в цветных индийских сари и костюмах Ходжи Насреддина. Но сейчас дворик был пуст и тих. У служебного входа дежурил столь же тихий сотрудник. А женщина, встретившая их в фойе, облачилась в глубокий траур.

– Серафима Павловна Крыжовникова, старший куратор музея, – представилась она. – Это вы мне звонили?

– Я. – Миронов показал удостоверение. – Я расследую дело об убийстве Афии Бадьяновой-Асанте, вашей сотрудницы. А это моя коллега из ГУВД.

Серафима Крыжовникова – по возрасту ровесница Афии – была стройной брюнеткой с несколько тяжелыми классическими чертами лица. В черной водолазке и черных брюках. С агатовыми четками-ожерельем на шее. Очень стильная и крайне печальная.

– Мы все до сих пор отказываемся верить, – сказала она. – Я всех обзвонила, всех наших. Такое невосполнимое горе. Музей возьмет на себя ее похороны и расходы. Она была нашей коллегой, нашим соратником и другом. Мне даже говорить трудно, – она поднесла ладонь к лицу, – Афия была настоящий ученый, она обладала энциклопедическими знаниями в своей сфере. Редкий специалист. И она была очень светлый человек по жизни.

– Давно она работала в музее? – спросила Катя.

– Семь лет. Она сначала специализировалась по искусству Северной Африки и Ближнего Востока. У нас внушительная коллекция. Но мы все знали, что сердце Афии принадлежит другому предмету исследований.

– Какому?

– Западная Африка. Тропическая Африка. Вторая родина Афии. Ее отец был родом из Ганы.

– Да, нам об этом известно. А чем она занималась в последнее время здесь, в музее?

– Вы должны это сами увидеть. Эта выставка – гордость нашего музея, и она по-своему уникальна. Таких выставок здесь, в этих залах, до этого не проводилось никогда. Мы даже экспонатами не располагали. А тут такая коллекция!

– Коллекция?

– Из разных источников, но получилось единое целое. Мы готовили эту экспозицию почти полтора года. Нам помогали наши благотворители.

Серафима Крыжовникова повела их по анфиладе залов. И Катя поразилась – какой уютный и обстоятельный этот Музей Востока! Эхо их шагов отражается от витрин с персидскими коврами, средневековым оружием из Индии, доспехами самураев и бесценными вазами китайского фарфора…

– Какие отношения были у Афии с коллегами? – спросил Миронов. Самый тривиальный полицейский вопрос. Катю среди всего этого восточного волшебного великолепия он даже покоробил.

– Теплые. Дружеские. Деловые. Но это же музей.

– То есть?

– Споры неизбежны, – ответила Крыжовникова.

– Споры по поводу чего?

– Разный взгляд на разные события. На интерпретацию исторических фактов, на выводы, гипотезы, на происхождение артефактов. Все это выливалось в дискуссии на страницах нашего музейного научного журнала. Афия опубликовала в нем немало статей.

– А эта выставка, которую она готовила? – спросила Катя.

– Которую мы готовили . – Крыжовникова обернулась к ней.

– Как она называется?

– «Искусство и магия тропической Африки». Вот, пожалуйста, сюда, в эти залы. – Крыжовникова плавно повела рукой, указывая им путь в безлюдном музейном лабиринте.

– Но у вас же здесь Музей Востока.

– Да, но мы подумали, надо расширять границы, раздвигать горизонты. У нас в стране вообще такие выставки весьма редки. Проводилось несколько выставок из частных собраний в Музее частных коллекций. Но эту коллекцию предложили непосредственно нам, нашему музею. И мы решили, что грешно упускать такой шанс. Такие экспонаты.

– А кто вам предложил?

– Сразу несколько организаций, владельцев экспонатов и благотворительный фонд. И посольства, и частные коллекционеры. Их всех объединил фонд.

– Какой фонд?

– Фонд Романова.

– Кто-то из Романовых, потомков царя? – удивленно спросил Миронов.

– Фонд Валентина Романова – «Ассоциация инвесторов». При содействии комиссии по этнокультурному развитию и международным связям. А также при поддержке МИД. Дипломаты, бизнесмены, эксперты-консультанты, коллекционеры и посольства стран региона.

Катя слышала фамилию и имя Валентина Романова, его упоминали по телевизору, оно было на слуху в последнее время. Да и раньше. Всем знакома та история – та трагическая и героическая история, связанная с этим человеком, случившаяся много лет назад. Владимир Миронов о Романове слышал тоже. Он кивнул – понятно.

– А Афия?

– Она принимала самое деятельное участие в организации этой экспозиции. Это было ее любимое детище. Она столько сил этой выставке отдала.

– Выставка открыта для посетителей? – спросила Катя.