Чингиз Абдуллаев - Волшебный дар. Голубые ангелы

Николай Андреевич верно понял выражение лица Мурашенкова и решил сменить тему.

– Не будем о нем говорить, – отмахнулся он. – Посмотрите-ка на нашу американскую гостью. Кэтрин Фармер! В жизни она даже лучше, чем в кино. Обворожительная женщина. И какая изумительная актриса!

– Да, – согласился Дронго, – мне она тоже понравилась. Но и дама Шокальского, кажется, вызывает не меньший интерес.

Подошедший в это время официант приготовился записать все пожелания гостей. Мурашенков и Сарычев выбрали рыбу, Дронго попросил принести ему запеченного ягненка.

– Боррего, – пояснил он официанту.

– Вы знаете португальский? – спросил Мурашенков.

– Нет. Но я хорошо знаю итальянский, а он немного схож с испанским и португальским. Кроме того, когда много путешествуешь, начинаешь запоминать типичные названия. А из рыбы я рекомендую вам в следующий раз заказать «тамборил» – так они называют «морского черта». Или «ламприю» – угреподобную девятиглазку.

– Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в португальской кухне, – усмехнулся Мурашенков.

– Я гурман. И вообще эпикуреец по жизни. Хотя на человечество в целом я смотрю как пессимист, тем не менее свою жизнь пытаюсь выстраивать в оптимистическом ключе.

– Вы много путешествуете? – поинтересовался Сарычев.

– Думаю, да. Я люблю эти перемещения в пространстве. Поиск новых мест, знакомство со странами, культурами, людьми. Это всегда очень интересно.

Я побывал на всех континентах, кроме Антарктиды и Австралии.

Продолжая беседу, Дронго и его новые знакомые наблюдали за поляками, которые разместились за небольшим столом в другом конце зала. Шокальский, в свою очередь, с явным интересом рассматривал их столик.

Дронго обратил внимание, что поляк слегка поклонился и адвокату Карнейро, когда усаживался на свое место. Адвокат в ответ кивнул гостю. Дронго видел, как нахмурился Мурашенков, тоже уловивший этот кивок Карнейро. «Кажется, я попал на чужой пир, – подумал Дронго. – Такое ощущение, что все эти люди приехали сюда по какому-то важному делу. И я совсем не уверен, что это игра в гольф. Они ведут себя как ревнивые конкуренты. Интересно, зачем они все сюда приехали? И почему их так раздражает моя профессия? Если при упоминании о ней столько людей нервничают, то здесь должен появиться человек, занятый деятельностью, схожей с моей. Хотя бы потому, что его все так ждут…»

Он еще не успел додумать эту мысль до конца, как в зал ресторана вошел… Но этого просто не могло быть! От неожиданности Дронго даже привстал. Встретить здесь своего коллегу, да еще такого известного!..

Дронго несколько растерянно посмотрел на сидевших рядом с ним людей.

– Извините, я вас оставлю, – сказал он. И, понимая, что действует против правил приличия, повторил: – Прошу еще раз простить меня.

– Кто это? – спросил Сарычев, указывая на нового гостя.

– Старый знакомый, – ответил Дронго довольно невежливо – не уточняя, кто именно появился в ресторане. Он не был уверен, нужно ли вообще говорить о нем своим соседям по столу.

Возможно, было бы лучше остаться сидеть с ними. Но не подойти к этому человеку он не мог. Просто не имел права. Это был его кумир. Один из тех, кого он считал своими учителями. А таких в мире было лишь несколько человек.

– Вы его хорошо знаете? – уточнил Сарычев. Мурашенков сидел с недовольным видом. На этот раз он даже не пытался скрыть своего раздражения.

– Это мсье Дезире Брюлей, – сообщил Дронго, догадавшись, что Мурашенков узнал этого человека.

Пройдя через весь зал, Дронго приблизился к столику, за которым, тяжело опустившись на стул, устроился новый гость.

– Добрый вечер, комиссар, – тихо произнес Дронго.

– Добрый вечер, – буркнул комиссар, совершенно не удивившись его появлению, словно они договорились о встрече именно здесь, в отдаленной точке Европы. – Садись, – разрешил он, указывая на стоявший рядом стул.

Дронго обернулся и заметил, что все присутствующие в ресторане смотрят в их сторону. Он сел спиной к залу.

– Я так рад вас видеть, – искренне признался он.

Перед ним сидел известный на весь мир человек – бывший комиссар французской полиции, легендарный Дезире Брюлей. За те два года, что они не виделись, Брюлей не изменился. Массивные плечи, грубые черты лица, словно высеченного из камня, неизменная трубка в руках… Любовь комиссара к трубке была столь же традиционна, как и у многих литературных героев – знаменитых сыщиков.

– Я тоже рад тебя видеть, – кивнул в ответ Брюлей, – хотя мне было бы приятнее увидеть тебя в Париже. Зачем ты прилетел? Кто-то из этих типов сумел тебя уговорить, чтобы ты позаботился об их интересах? – Он не скрывал своего пренебрежения к окружающим.

– Меня трудно уговорить, комиссар, – улыбнулся Дронго, – и вы это знаете.

Ему было приятно разговаривать с человеком, которого он знал уже много лет и которому абсолютно доверял.

– Почему не спрашиваешь, как я здесь оказался? – прохрипел комиссар. – Или думаешь, что меня можно купить? Старый конь стоит дешевле молодого?

– Я не хотел вас обидеть, – встрепенулся Дронго.

– Знаю, – ответил комиссар, – ты вообще ко мне хорошо относишься. Но на этот раз у тебя есть все причины изменить свое мнение обо мне. Я приехал сюда по приглашению одного из этих типов.

– Даже если вас пригласит куда бы то ни было сам Сатана, я и тогда не изменю своего мнения о вас, мсье комиссар.

Они как всегда общались друг с другом на английском языке, и Дронго приходилось тщательно выговаривать слова, чтобы Брюлей его понимал. Комиссар говорил по-английски с заметным французским акцентом.

– Спасибо, – пробормотал явно польщенный комиссар, – но не стоит так изощряться. У меня за последние четверть века не появилось ни одного друга. В моем возрасте трудно заводить новых друзей. Ты же знаешь, что у нас с женой нет детей, и поэтому мы дружим с людьми, которые уже давно стали своими в нашем доме. Новых лиц у нас не бывает, – тяжело произнес комиссар. И, не делая паузы, добавил: – Кроме тебя. Ты – единственный новый человек, кто появился в нашей семье за последние десятилетия. Иногда я думаю, что ты мог бы быть моим сыном, настолько хорошо я к тебе отношусь.

Дронго улыбнулся, чувствуя, как предательски заблестели его глаза. Похвала такого человека стоила многих высших наград.

– Поэтому давай перестанем обмениваться глупыми любезностями и поговорим о деле, – проворчал Брюлей и позвал официанта.

Манерой говорить и скупыми жестами комиссар напоминал известного французского актера Жана Габена, настолько органичными и характерными они были.

– Принеси мне бокал вина, – приказал комиссар и, когда официант отошел, сказал, обращаясь к Дронго: – Ты уже, наверное, знаешь, что здесь должно произойти. Завтра они подписывают крупный контракт на организацию какого-то соревнования по гольфу. Говорят, это будет что-то вроде параллельного чемпионата мира. Очень большие деньги, Дронго. Когда мне назвали сумму, я даже не поверил. Ты ведь представляешь себе, что это за спорт. Развлечение для богатых бездельников. Ходят по искусственным полям в мягких тапочках, а слуги носят за ними их клюшки. И вся игра заключается в том, чтобы попасть шариком в дырочку. Игра для придурков, – убежденно произнес комиссар, ощупывая карманы. Вспомнив о чем-то, он недовольно пробурчал: – Черт возьми, здесь не разрешают курить. – И лишь после этого добавил: – Им мало официального чемпионата, хотят организовать суперсоревнования «для своих». Для президентов банков и корпораций, для коронованных особ и всяких там шейхов. Состязаться с профессиональными спортсменами они, конечно, не смогут, а вот побегать друг за другом – пожалуйста.