Петрус Кристус - Узники коммунизма

За много месяцев до этого процесса Белорусскому ГПУ удалось напасть на след одной подпольной антисоветской организации. Было установлено, что эта организация имела связь с заграницей и в ближайшие недели ожидала к себе прибытия из Варшавы представителя от Савинкова. Через некоторое время группа была арестована вместе с этим представителем, оказавшимся в прошлом бывшим полковником царской армии, старым эсеровским работником и самым ближайшим помощником и доверенным лицом Бориса Савинкова. У этого бывшего полковника имелась где-то в Белоруссии или на Украине семья, состоявшая из жены и нескольких детей школьного возраста, с которыми он не виделся с 1918 года.

Расстреляв на глазах у него всю антисоветскую группу, ГПУ привезло его в Москву, затем устроило свидание с семьей, после чего предложило ему такую дилемму: или он соглашается работать в ГПУ, с обязательным условием перетащить из Польши в СССР Савинкова, или ему и его семье капут.

Несчастный эсер в конце концов согласился принять это предложение и работа по вызову Савинкова была организована по всем правилам гепеушного искусства.

Под диктовку ГПУ б. полковник Семенов (назовем его так) написал Савинкову письмо с просьбой немедленно приехать в Россию, где яко бы по всем областям Поволжья, Украины и Белоруссии вспыхивают крестьянские восстания и что восстания требуют опытного руководителя, — а он, Семенов, один справиться не может, будучи раненым…

Агентами ГПУ письмо было отвезено в Варшаву, передано Савинкову, но последний на эту провокацию не пошел и посланцам ответил:

— Это легенда ГПУ. До тех пор пока ко мне не прибудет сам автор письма с информацией о происходящих событиях, я не поверю никаким рассказам.

Агенты ответили, что Семенов в одном бою с красными был тяжело ранен в голову, и находится на излечении у надежных людей, а их, своих сотрудников, послал к нему.

И на этот раз спровоцировать Савинкова не удалось, и два или три агента вернулись в Москву с пустыми руками.

Было написано второе письмо и таким же способом отвезено к Савинкову. Семенов писал, что находится уже на пути к выздоровлению, но раньше месяца или двух приехать не сможет, т. к. была очень сложная операция черепа, и рана еще не зажила. Если он, мол, не приедет в Россию, то повстанцы без руководства будут разгромлены.

И на этот раз Савинков отказался от поездки в СССР, требуя приезда к себе своего помощника.

После второго отказа ГПУ подвергло Семенова хирургической операции, искусственно создало у него на голове целый ряд больших и грубых шрамов и, после заживления таковых, послало его с четырьмя агентами к Савинкову. Перед отъездом в Польшу, Семенову еще раз дали свидание с семьей и предупредили его, что если он провалит дело, его всё равно уничтожат в Польше, а семью здесь.

Информация Семенова о повсеместном восстании на Поволжье и Украине была настолько правдоподобна, а ряд шрамов от «сабельных ударов» настолько грозно изуродовали его голову, что Савинков, наконец, поверил и решил отправиться в СССР.

После этого, спустя несколько дней, шесть вооруженных человек с большими «трудностями» перебрались через польско-советскую границу и через некоторое время очутились на одной из пригородных дач Минска, где якобы поджидали их съехавшиеся представители от повстанцев…

В течение следующего дня Савинков и его спутники отдыхали от дороги, а вечером небольшой деревянный дом был переполнен прибывшими агентами.

Около тридцати человек вcевозможных «делегатов» от нескольких восставших областей делали доклады с «мест» о положении на «фронте». Костюмировка была настолько удачно подобрана, а роли повстанцев так блестяще разыграны, что даже такой опытный конспиратор, каким являлся Савинков, был обманут и игру агентов ГПУ принял за действительность.

И когда последний взял себе слово для доклада и начал было строить всякие планы о поднятии восстания по всей Европейской части СССР, в это время, по установленному знаку, стоявший рядом гепеушник выкрикнул:

— Довольно, Савинков, дурака валять, руки вверх! Словно пораженный электрическим током, Савинков мгновенно схватился за свои карманы, где у него находились два браунинга, но увидел направленные на него со всех сторон револьверы и в оцепенении остановился.

— Са-вин-ков! — кто-то громко по слогам крикнул на него из стоявших вокруг агентов.

Конвульсивными движениями он поднял руки вверх, и, бледнея, быстро опустился на стул.

В помещении воцарилась тишина. Тридцать пар глаз напряженно следили за его движениями. Где-то стучали ходики…

Наконец, упавшим оборванным голосом Савинков произнес:

— Я — старый воробей, но вы всё же меня перехитрили.

Когда роль Семенова была закончена, его, конечно, расстреляли, а о своевременном «самоубийстве» Савинкова сумело позаботиться ГПУ.

В своем произведении «20 год» Шульгин рассказывает, как он переодетым евреем с фальшивыми документами нелегально побывал на Советской территории и через некоторое время, выполнив свое дело, благополучно выбрался за границу.

Спустя десять лет, старик снова захотел навестить родные края, и в начале 1930 года начал готовиться к этому опасному путешествию.

Намерение Шульгина стало известно Югославскому филиалу ГПУ, и оно решило оказать старику всемерное «содействие».

Дело это было поручено двум бывшим белым офицерам из его старых киевских знакомых, и подготовка к путешествию началась.

Шульгин был очень обрадован случаю, что среди своих земляков нашел себе попутчиков и, ничего не подозревая, весною 1930 года отправился с ними в далекий путь.

Путешествие было обставлено по всем правилам конспирации и заграничной работы ГПУ со всевозможными «препятствиями» и приключениями на югославо-болгарской и болгаро-румынской границе. А на румыно-советской, где-то на Днестре, была даже инсценирована за ними погоня советских пограничников — со стрельбой, ракетным, прожекторным освещением и т. п. комедиями.

Одним словом, компаньоны Шульгина остались не только вне всяких подозрений, но в его глазах выросли в смелых и отважных героев. Он им вполне доверял и в дальнейшем абсолютно полагался на них не только в СССР, но и на обратном своем пути в Югославию.

ГПУ потирало от удовольствия руки. Матерый монархист и контрреволюционер, эмигрантский идеолог и заправила, наконец-то, попал в его руки. И не только он. Все его друзья и единомышленники, а, может быть, и подпольные белогвардейские группы, уцелевшие еще по советским городам, теперь, наверно, попадут в ловушку, которую устроит им сам Шульгин своими «нелегальными» визитами.

Нужно только предоставить ему полную свободу действий — пусть старик восстанавливает свои старые знакомства и связи.