Саломея Вейн - Трофей дракона-рецидивиста

Вспоминаю, что чудовище от крика возбуждается. Я не хочу быть изнасилованной этой громадиной, но вместо того, чтобы замолчать, начинаю орать еще громче. Чудовище поднимается на своих коротких толстых лапах и движется… по счастью, не ко мне, а к большой дыре, за которой, вероятно, находится выход из пещеры.

Только после того, как кончик хвоста крылатого монстра полностью исчезает в проходе, я замолкаю и начинаю приходить в себя.

Что это было? Чьей пленницей я оказалась? Вспоминаю, что сам похититель что-то говорил о драконах. Вот что это было за чудище! Не динозавр, как я сначала подумала, а дракон-оборотень. И, судя по количеству награбленного им добра, еще и вор-рецидивист. Угораздило же меня вляпаться в историю! Лучше б сидела дома на попе и покорно принимала ухаживания Виталия Игоревича! Он, конечно, не красавчик и тоже вор, но хотя бы человек. Впрочем, человек ли?

Виталий Игоревич – двоюродный брат моего отца. Когда мои родители разбились на автомобиле, папа, ненадолго придя в себя, подписал какие-то бумаги, которые делали моего единственного родственника моим опекуном. Причем распоряжаться моими деньгами он мог не до моего совершеннолетия, что было бы логично, а до моего замужества, для которого, в свою очередь, тоже требовалось одобрение моего попечителя. То есть замуж выйти я могу и без его согласия, но тогда плакали мои денежки.

В то время, когда погибли мои родители, мне было 12 лет. Виталий Игоревич забрал меня к себе и начал обо мне заботиться. Определил в престижный лицей, оплатил услуги репетиторов и обучение в университете. Он выполнял любые мои прихоти: возил в путешествия, устраивал праздники, покупал мне дорогие шмотки и аксессуары. Не устраивал скандалов, если я приходила домой слегка нетрезвой, отпускал на тусовки. Приветливо встречал моих подруг, когда те заходили к нам в гости, при этом сам никаких телок к нам в дом не водил, хотя на стороне их, конечно же, имел. В момент, когда он взял меня на воспитание, ему стукнул полтинник. Это еще не тот возраст, когда пора забыть о женщинах. Так что он наверняка их имел не афишируя. Хотя, возможно, просто ждал, когда подрасту я.

Возможно, даже воспитывал меня чрезмерно лояльно, чтобы я выросла немного испорченной. Помню, как однажды мы с подружками решили посмотреть порно: любопытства ради, так как тогда нам было всего по 14 лет, и на практике применять полученные знания ни одна из нас не планировала. Засмотрелись, разинув рты, и не услышали за страстными стонами, как вернулся домой мой опекун. Заметили его, только когда он выключил телевизор.

– Не могли кино получше найти? – спросил посмеиваясь. И даже не стал ругаться. А на следующий день принес мне флэшку с подборкой эротических фильмов, вручил со словами:

– Если вдруг снова потянет на клубничку, – и снова усмехнулся, как в прошлый раз.

Так что росла я в роскоши и вседозволенности. Моим воспитанием никто не занимался, моими университетами были сериалы и женские романы, которые я читала, признаться, не без удовольствия.

Моя жизнь круто перевернулась, когда мне исполнилось восемнадцать. Мой заботливый опекун сразу же после дня рождения сообщил мне, что в благодарность за его благодеяния ждет от меня любви. И не дочерней, а самой настоящей, страстной. Другими словами, предложил мне стать его содержанкой. А чтобы подтолкнуть меня к правильному решению, соблаговолил для сравнения показать, как я буду жить, если отвергну его любовь. Для этого дал мне немного денег, позволил взять чемодан и сумку, положив в них все, что поместится, и выставил за дверь. При этом сказал, что как только надумаю стать его любовницей, примет меня с распростертыми объятьями.

Не знаю, что бы со мной стало, если б не выручили университетские подруги. Они снимали квартиру на двоих, пригласили меня быть третьей. Правда, спать мне пришлось на диване в просторной прихожей, и у меня даже не было своего шкафа и письменного стола. Но сейчас, на каникулах, особой нужды в столе не было, а вещи я хранила в чемодане, благо догадалась покидать в него самые простые в уходе шмотки. Так что деньги, которые мне дал дядя, чтобы я не умерла с голоду и холоду, мы оставляли в ночных клубах.

Девчонки мечтали подцепить там какого-нибудь папика: они были реалистками и не верили в большую любовь. Я в любовь верила, но тоже была реалисткой: понимала, что взаимное чувство встречается редко, и еще реже случается, что в молодую принцессу влюбляется прекрасный принц. Поэтому подруг не осуждала, а наоборот, поддерживала. И тоже мечтала найти спонсора. Но пока еще надеялась, что им станет нестарый мужчина, средних лет, и что он не будет очень уж страшным. То есть моей целью было подцепить состоятельного мачо лет тридцати-сорока (не старше), который сможет обеспечить мне примерно такой же уровень комфорта, как и дядя. И так, чтобы никакой любви с моей стороны: чувства к дойной корове (то есть к дойному козлу, если есть такие) – препятствие к эффективному выжиманию подарков. Жалеть мужчин нельзя! Ими надо пользоваться! Иначе они используют тебя, и это будет вдвойне неприятно.

Житейской мудрости меня еще до переселения к подругам учила наша домработница Клава. Она казалась простушкой, но на самом деле была расчетливой и проницательной. Еще за год до моего совершеннолетия она предрекла мне участь содержанки Виталия Игоревича. И советовала не отвергать такого предложения, когда он его сделает. Кругленький добродушный Виталий Игоревич почему-то виделся ей каким-то монстром.

– Это страшный человек! – говорила они мне. – Ни перед чем не остановится на своем пути. Если он захочет иметь тебя, то возьмет. А будешь сопротивляться – сломает. Лучше быть целой игрушкой, деточка, а не сломанной, так что покорись ему, и он тебя, может быть, не обидит.

Только оказавшись на улице с чемоданом, сумкой и карточкой с жалкими ста тысячами рублей, я поняла, что Клава права: Виталий Игоревич жесткий и даже жестокий человек, ради достижения цели готовый на любые подлости. И чем меньше денег оставалось на моем счете, тем сильнее был соблазн сдаться.

Ночами я убеждала себя, что не настолько уж Виталий Игоревич стар и противен, уговаривала себя закрыть глаза и согласиться на его условия. Но, пока была жива надежда встретить кого-то получше, самовнушение не действовало. И вообще не хотелось, чтобы мой первый сексуальный контакт был с неприятным мне мужчиной. Хотя бы первый раз должен быть по любви или, на худой конец, по обоюдной симпатии.

Поделилась своими соображениями с подругами, которые уже не были девственницами, но все же меня поняли и поддержали.