Коллектив авторов - Книга драконов

Джо положил руки на тонкую грудь мальчика. Посмотрел на мать – та по-прежнему раскачивалась, плакала и молилась. Когда он наклонился, чтобы сделать последнюю попытку, у него мелькнула мысль, бессвязная, бессмысленная: «Черт тебя подери, давай выходи оттуда. Нечего тебе делать в этом пацане. Что с тобой такое, чтоб тебя!»

(…вода свободна, и он свободен, он следует, куда заблагорассудится, сверкая под резким солнцем, а рыбы и раки мечутся в пузырящемся зеленом пространстве между его чешуйками, и все несется и скользит, и впереди еще сотня лет, прежде чем сюда бросят первый загаженный подгузник, первую смятую банку пива, зальют первый бетон, чтобы ловить и контролировать…)

Между его руками и губами раздался звук – какой бывает, когда прочищается засорившаяся труба. Джо почувствовал тягу, потом всплеск – и вдруг его собственное горло и легкие оказались полны воды, которой так резко захотелось вылиться из мальчишки и перейти в него. Она была с привкусом хлорки. Что удивительно, Джо ею не подавился, хотя воды, казалось, вышло целое море. Кашель охватил мальчика, он стал судорожно хватать ртом воздух, напоминая промокший двигатель, который решил вернуться из мира мертвых.

Так Джо стал еще немного человечнее, когда молодая мать, рыдая за его локтем, вымолвила ему слова благодарности. Он узнал их имена и вызволил целый поток из легких Люсиана, чем спас мальчику жизнь. И даже несмотря на все случившееся, нисколько об этом не жалел.

Она нашла его через несколько дней. Миниатюрная, как и ее сын, совсем крошечная, только блондинка, в отличие от черноволосого мальчика. Джо открыл дверь, и увидел ее перед собой с шоколадным тортом из супермаркета. Она стояла, задрав голову, чтобы заглянуть ему, возвышавшемуся над ней на добрые пару футов, в глаза.

– Я вам кое-что принесла, – сказала она. – За то, что спасли ему жизнь. Я знаю, это немного и довольно глупо, но…

Джо всегда старался не пересекаться с соседями. Годами ему это превосходно удавалось, пусть в месте вроде «Ривервью» и при его-то занятости на работе это было проще простого. И чтобы это утверждение резко потеряло актуальность, оказалось достаточно несостоявшегося утопления, милого личика и халявной еды. Неожиданно для себя он пригласил ее в квартиру, вытащил из ящиков тарелки со сколами, сохранившиеся от прежних жильцов, и поставил их на крошечный обеденный столик, которым никогда не пользовался. Когда он попытался сесть напротив гостьи, его колени приподняли весь столик на полдюйма над полом. Пластиковые вилки и шоколадный торт опасно заскользили по дешевому клену, пока их не спасли проворные руки его соседки.

После этого Джо сместился в угол.

Ее звали Рита, она работала горничной в мотеле у шоссе. Девочка из соседнего дома должна была присматривать за Люсом, пока Рита была на смене, но иногда отвлекалась – то на телефон, то на телевизор, то на собственное отражение в зеркале, – и он выходил из квартиры. Он был хорошим мальчиком, смышленым, не разговаривал с незнакомцами и не играл на дороге, но его тянуло к воде, будто какую-то утку, он просто не мог удержаться. Если бы не высокий забор между комплексом и бетонным руслом реки, она находила бы его по щиколотку в воде, гоняющимся за рыбешками, лягушками или что там еще обитало. Хотя она и сама была такой в его возрасте. Она перепортила немало обуви и была не раз наказана за то, что играла в той же реке в то далекое время, когда казалось, будто в двадцать три года на день рождения пора дарить черные шарики с мультяшными стервятниками.

Джо слушал ее и ел торт, довольный тем, что она говорила сама. Это означало, что ему можно было ничего не рассказывать, а такие беседы он любил больше всего. Реймонду часто хотелось, чтобы он отвечал, смеялся или, что самое ужасное, делился своими мыслями по тому или иному вопросу. А так было нормально. Он только время от времени улыбался или кивал. Ей этого вроде бы было достаточно, а когда они встретились взглядами, она на миг-другой запнулась.

Рита сомневалась, что мальчик еще когда-либо приблизится к бассейну, даже если ворота каким-то образом снова останутся открыты (Джо, чувствуя себя весьма виноватым, заверил ее, что этого больше не случится), но все же беспокоилась. Она много о чем беспокоилась: об аренде, о работе, о медицинской страховке, о том, чтобы Люс ел овощи, о размере клопов в их квартире, о чем угодно. Закончив перечислять, она уставилась на крошки у себя на тарелке и потянула прядь коротких волос. Если бы он умел плавать, этого никогда бы не случилось. Ей стоило его научить, но бассейн раньше был таким мерзким, а сейчас просто нет времени и никогда не было…

– Я могу поучить его, если хочешь, – сказал кто-то. На мгновение Джо испугался, что оставил включенным полицейский сканнер у себя в спальне. Но к тому времени, как он понял, что это сказал он сам, его язык уже ворочался, выговаривая: «бесплатно» и «не-а, никаких проблем», а Рита пялилась на него через стол, будто он был Иисусом, Буддой и Бобом Баркером [25] Боб Баркер (р. 1923) – американский ведущий телеигр. в одном флаконе. После этого обратного пути у него не было. Да, он говорил серьезно. Он не знал точно, как именно учат плавать, но выражение ее глаз подсказывало, что он будет очень стараться, причем дважды в неделю.

Они доели торт в неловком молчании, не глядя друг на друга, точно застенчивые дети.

Он думал о ее улыбке, пока сидел в машине и «Супер Би» взрывался, точно распускающийся цветок кактуса. О ее улыбке и о том, как она смотрела на него, сидя с Люсианом на коленях на пассажирском сиденье, когда они катались на выходных; в ее глазах отражалась какая-то эмоция, о которой он не смел спрашивать. Он думал, что, возможно, сам смотрел на нее так же. Боже, он надеялся, что это так. Потому что ради этих глаз и этой эмоции он затопил бы целые города и поковырялся бы в зубах их утонувшими воспоминаниями.

Не было никакой молнии. Машина просто развалилась на части и отпала от его пластичного тела, будто сброшенная кожа. Он проломил виниловую крышу. Прощай, «Супер Би». Прощай, человеческое тело. Луна светила ярко, холодно. Он плыл по воздуху в сторону города, к клубному дому Реймонда. На голове у него развевалась грива, темно-зеленая, цвета водорослей, зубы были острые и неровные, как кремень. Водители, возвращавшиеся поздно с работы, поднимали глаза к небу и думали, что он – след коммерческого авиалайнера, сияющий серебристо-серым в свете луны.

Учить плаванию, как выяснилось, было не так уж сложно. Тем более что сам Люсиан быстро схватывал. Сначала по-собачьи, потом на боку. Его маленькие ножки решительно рассекали воду, точно скворцы, ныряющие за обертками от еды.