Марина Эльденберт - По ту сторону льда

Я смотрю на часы: да, о времени я действительно забыл.

– Соедини нас. – Я ослабляю галстук и откидываюсь на спинку стула.

– Торнгер.

– Рэйнар. Что-то экстренное? – Не люблю долгие предисловия.

– Об этом я хотел спросить у тебя. Вчера один из наших спутников зафиксировал твой оборот.

Я посмотрел на руку. Сейчас, затянутая в перчатку, она выглядела совершенно обычно, но обычной она не была, и все, что со мной происходит – тоже.

– Скажем так, на то были причины.

– Какие именно?

– Такие, которые я не намерен разглашать.

На том конце мира ненадолго возникла пауза, в которой разрастался лед. Когда Рэйнар заговорил снова, его голос звучал значительно резче:

– Ты знаешь закон, Торнгер.

– Этот закон не имеет никакого отношения ко мне.

– Повтори, пожалуйста?

– Я голосовал против, – произнес я. – И ты знаешь мою позицию по поводу запрета на обороты.

На этот раз пауза была более короткой, но от этого не менее прохладной.

– Торнгер, я помню твою позицию, и разделяю ее. Отчасти. Тем не менее это решение было принято нами совместно, большинством голосов на заседании Мирового сообщества. Ты не хуже меня знаешь, что такое закон, и не хуже меня понимаешь, что будет, если мы перестанем его соблюдать. Особенно мы.

Рэйнар замолчал, но я не собирался ничего говорить. Поэтому продолжать пришлось тоже ему:

– Наше общество держится на соблюдении этих законов. Мы – сильнейшие, и если мы сами начнем переступать через то, что сохраняет наш мир, ничем хорошим это не кончится.

– Наш мир сохраняем мы, – произнес я. – И мы сохраняли его тысячелетиями, сильнейшие из нас. Помнишь, что было, когда мы начали терять силу и связь с теми, от кого началась наша раса? Тогда чуть не рухнуло все. Сейчас мы находимся у истоков нового мира, и наша сила растет. Мы не имеем права держать ее взаперти.

– Вместе с силой растет и ответственность.

«Сила – это ответственность, Торн. Пока ты это не поймешь, из тебя не получится ничего цельного».

«Я уже цельный. И моя ответственность больше, чем ты можешь себе представить».

Я хорошо помнил этот разговор с отцом, и помнил, после чего он состоялся. Тогда мне было одиннадцать, но сейчас никто не станет мне говорить и указывать, что я должен делать.

– Ты прав, сила – это личная ответственность каждого. Я ни разу не позволил вам усомниться в том, что я ей злоупотребляю, не так ли?

– Мировое сообщество встревожено событиями с семьей Хэдфенгеров.

– Тех, которые счастливо живут в Зингсприде в настоящее время?

– Тех, кого ты выслал из Ферверна. Это – злоупотребление властью.

– Что насчет Лодингера, Рэйнар?

Вот теперь пауза повисла долгая.

Настолько долгая, что я сполна успел ей насладиться. По правде говоря, Халлоран своей идеальностью уже настолько меня достал, что сейчас я готов был высказать ему все. И высказал бы, если бы, выражаясь его словами, не ответственность, которая на меня возложена.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, Торнгер.

– Совершенно правильно. Точно так же, как не обязан перед тобой отчитываться я.

– В твоем возрасте я совершил много ошибок, – его голос стал еще жестче, – и считаю своим долгом тебя предупредить, что намерен сообщить о случившемся остальным.

– Сообщай. – Я смотрел на перчатку, которая расползалась лохмотьями. – В моем возрасте ты еще не отвечал за целую страну. Удачного дня, Рэйнар.

Ответственность.

Круглосуточный контроль, каждый день, каждую минуту – вот что было в моей жизни с самого детства. Если Халлоран думает о том, что знает, каково быть ответственным за такое, он сильно ошибается.

Драконы не спят по четырнадцать суток: для них это нормальный физиологический процесс – бодрствование в течение такого промежутка времени. Мой рекорд, по крайней мере, рекорд осознанный, когда я оставался в сознании с чистым разумом – пять. Поэтому вторые, по сути, для меня не значили ничего. Я не просто не спал, потому что был занят – а раньше это было именно так. Я не хотел спать.

Ночь Хайрмарга раскрывалась по ту сторону окон миллионами огней, а я проводил время в спортзале. Оборудованный на втором этаже моего пентхауса, он не уступал ультрасовременным фитнес-центрам. Раньше тренировка была для меня обязательной по утрам, для поддержания формы. Силовые тренажеры, беговые, проверка реакции и координации. Чередование стрессовых условий – ледяной душ и ослепляющая жара, которая в теории возможна при столкновении синего и красного пламени в бою.

Сегодня по возвращении из Айрлэнгер Харддарк я провел в спортзале пять часов, но не выжал из себя и десятой части энергии, которая во мне клубилась. Арден был прав, со мной происходило что-то странное. Или что-то странное происходило с драконом во мне, который бился о прутья клетки человеческого тела, рычал, рассыпая внутри ледяные искры. В такие моменты ладонь начинала нестерпимо гореть. Ладонь и клочок запястья, на которое заползал изломанный узор чешуи.

Пиликнул напульсник: пришел отчет Стенгерберга.

Он присылал отчеты о ней три раза в день, и мне казалось, что это длится целую вечность.

Двое суток как вечность: остается только гадать, до каких пределов вечность способна растягиваться.

Строчки были скупыми – разумеется, они не могли отразить ее взгляда, когда Лаура Хэдфенгер спускается по ступенькам грязного перехода. Не могли отразить ее жестов, движений, и уж совершенно точно они не могли отразить тонкую хрупкость ее запястий под моими пальцами.

Шелк кожи.

Пульсацию жилки на шее и хриплые вздохи, когда я был в ней.

Припухшие губы.

Тихое:

– То-орн… – на выдохе.

Глаза в глаза.

Сейчас она вся – раскрытая подо мной.

Моя до последнего вздоха.

Я поймал себя на пределе сил, на боевом тренажере-симуляторе ближнего боя, после чего зашвырнул себя в ледяной душ. Дракон внутри снова сходил с ума, и это было основной причиной, по которой я собирался продолжать обороты.

Этот зверь, с которым мы должны быть единым целым, не станет мной управлять.

Хлещущие по телу ледяные струи сейчас ощущались как летний дождь: спустя пару минут тело перестает воспринимать холод и адаптируется. По-хорошему, ни холода, ни жара не существует – настолько, чтобы выбить меня из равновесия. Именно это определяет мое состояние – равновесие и контроль. Которые я создаю сам.

Угрозой этому не будет никто.

«Отмени слежку».

Я отправляю приказ раньше, чем сознание успевает проникнуться им.

Где-то внутри крошатся осколки вырванных кадрами фотограмм – стоящий у ее дома Эстфардхар с букетом цветов.

Харргалахт над небольшой аккуратной грудью. Я не должен его видеть, но я его вижу – чужой знак принадлежности на нежной коже, отблесками полыхающий на ее белизне. И напряженный сосок под тонким кружевом белья.