Елена Истомина - Ведьма для Северного Владыки

Сиянка всхлипнула и вытерла слезинку. Я лишь горько усмехнулась, умеет подруга поддержать, что тут скажешь.

– Молчи, дуреха! – прикрикнула Рада. – Переодеться помоги лучше.

Девушки быстро меня переодели, нашлись и сапожки, и очелье [4] Очелье – Налобная повязка у древних славян. каменьями изукрашенное, сережки из крупного морского жемчуга. Все красивое, дорогое и редкое, но меня ничуть не радовало. Все чужое телу моему, сути моей. Чувствовала себя актеркой в потешном театре, которую хозяин заставляет играть нужную ему роль, потому что сама я, ему нисколько не интересна.

Все с себя сорвать хотелось, под лавку забиться и одеялом укрыться, чтоб не нашли! Не трогали. А еще лучше к Михалу бежать, а вместе с ним в леса дремучие. Да хоть в навьих болотах сгинуть с любимым, мне сейчас милее, чем уехать с чужим, нелюбым и, странным таким.

Да только без толку все. Не спасет меня Михал. Драться кинется, погибнет, в болота убежим, так маг прогневится и вполне может все княжество вырезать. Ни в чем неповинный люд погибнет. От младенцев до старцев. Не присуща магу жалость, а значит, и выбора у меня нет.

Увы, ни только за себя отвечаю.

Тяжко выдохнув, пошла уверенной походкой в залу приемов.

Челядь носилась по коридорам как ужаленная, но несмела и слово вымолвить, а на меня теперь все смотрели со страхом, шарахались даже, как будто у меня голова теперь змеиная.

Теперь и я для них чужая. Позабыли уже ту Марту, с которой еще с утра хлеб делили. Бояться немилости мага и всех богов молят, чтобы мы поскорее убрались отсюда.

С глаз долой – из сердца вон! – так и для князя с кнесенкой будет.

– Все, как положено, будет, не изволь сомневаться, – услышала, я голос мага входя в залу.

Увидев меня, маг встал и отодвинул мне стул рядом с собой. Осмотрел меня очень внимательно, но прежнее недовольство из глаз не исчезло. Знать, все же не нашел, что искал, просто дальше ехать уж и некуда, а меня выбрал только зато, что сил у меня больше чем у кнесенки.

Что ж так у него за требования к жене раз этакие?

Скоро узнаю. Как бы мне того не хотелось.

– Садись нареченная моя, не бойся, – произнес очень холодно, равнодушно.

– Как имя твое? Как обращаться к тебе? – спросила тем же тоном, глядя прямо в холодные глаза мага.

– Имя мое Яромир, обращайся ко мне – государь.

Я лишь голову выше вздернула:

– Я уже сказала; нет у нас ни господ, ни государей, ни повелителей! Мы творцу не рабы! Мы дети, его. Наши души – частички света его животворящего, и все мы равны меж собой на земле.

– Равны? – зло усмехнулся маг. – Ты, правда, в это веришь?

– Я не верю – я знаю, – ответила с теплой улыбкой, как дитю неразумному.

– Отчего ж тогда серьги жемчуга морского, да очельник яхонтовый, в первый раз на тебе сейчас, а на кнесенки твоей, он с колыбели? Отчего ты ей всю жизнь сапоги надевала да застегивала, а не она тебе?

– Каждая душа сюда за своим путем приходит, сама себе опыт выбирает! То, что ей прожить интереснее будет сейчас. Из чего опыт наибольший сможет вынести, – сказала и тут же язык прикусила, да поздно.

Заблестели у мага глаза, пуще прежнего.

– О, как! Так значит, это ты сама меня себе в мужья выбрала? А чего ж дрожишь от страха тогда и рядом присесть боишься?

– Не боюсь! – расправила плечи и прошла к своему месту с достоинством, села рядом с женихом. – Знать судьба мне такая – княжество свое от твоей немилости спасать.

Радомир, сидевший напротив, тяжко вздохнул от слов моих и уперся взглядом в кубок с вином.

– Хорошую дочь ты вырастил Радомир, достойную, – так же холодно похвалил маг князя. – Гордись.

– Горжусь! – кивнул князь, а от меня не укрылось, как он вздрогнул, когда Яромир меня дочерью его назвал. Вздрогнул так, словно маг мне тайну страшную открыл.

Или действительно открыл?

Невольно уставилась на князя в упор и перешла на внутреннее зрение, сияние у князя было тусклое, подавленное, что не удивительно, но меня сейчас интересовали лишь ниточки родства. Кровного родства.

Долго смотрела, всматривалась, как могла, но ничего не увидела, кроме обычной привязанности, к милому ребёнку, которая всегда была, и чувство долга. Перед отцом моим. Воеводой князя и другом его верным.

– Чувство, долга действительно есть и еще какое, – услышала я внутри себя голос мага. – Полюбилась матушка твоя князю, да только княгиня не дала позволения мужу вторую жену брать. Силы ее, испугавшись, а без позволения старшей жены, младших не берут. Сама знаешь, обычаи ваши.

– Но супротив воли жены, князь согрешил, и я была зачата, вне семейного союза! – обидная догадка кольнула сердце так, что я чуть не задохнулась от боли.

– Верно. Воеводе, твоя матушка тоже дюже люба была, вот он их и сженил скоренько. После отказа княгини. Боялся, что княжна волхвичку изведет до смерти, к мужу ревнуя.

– Они знали от кого я?

– Только мать знала, а каждый из мужчин надеялся, что от него. Волхвичка нарочно родственные узы скрыла, чтоб княгиню не злобить.

Новая жуткая догадка резанула мне сердце.

– Это княгиня извела мать родами?

– Да. Как воеводу убили, забоялась она, что князь снова к ней потянется. Еще и в тебе родную кровь почуяв.

Я открыла глаза, по щекам князя катились слезы. Он тоже слышал наш мысленный разговор, и ему сейчас впервые открылась вся правда, как есть.

– Как ты мог с ней так поступить?! Где видано князю, до свадьбы ложе с девицей делить? – спросила, роняя слезы прямо в кубок с вином. – Гдей-то видано, чтоб князь, законы вышних нарушал?

– Я любил ее. Очень! – тихо произнес князь.

– Сердцем любить надо, а не удом [5] Уд, – ругательное именование полового члена мужчины, употребляется в значение – удовлетворяющий свою похоть. ! А ты, чувствам поддался, дело сделал, а ради нее, даже со вздорной бабой не справился! Хвост поджал и на другого спихнул! Извести позволил!

Князя трясло, он в раз постарел лет на десять. Закрыл лицо руками и простонал:

– Виноват, я-а-а!! Винова-ат! Простии-и-и, дочка-а-а. Прости-и-и. Я девятнадцать лет уже не сплю, с той ночи.

Не трогали меня слезы князя. Если и мучился, то правильно, за дело. Всю мою жизнь изурочили с княгиней вместе! Благодетельством прикрываясь! В глаза улыбаясь.

– А княжна, ведь даже умирая, не покаялась в том, что сделала? Права я? Права? Хоть ты и сам все знал, но от нее признания не получил даже тогда, когда над ней Мара стояла!

– Она меня очень любила, Марта, – тихо произнес князь и с вызовом спросил, – Ты сама бы Михала делить не согласилась, ни с кем. Верно?

– Верно! Только он бы и не спакостил тогда! У Вас ведь с княжной, в брачной клятве единоженство было! Они обе тебя любили, а ты предал их обеих, – от моих слов князь дернулся, словно пощечину наотмашь получил.