Владимир Хабаров - Дар

Пыль, поднимаемая проезжающими телегами и пешей толпой, была просто невыносима. Назойливыми москитами-песчинками она лезла в уши, набивалась в ноздри, вызывая страстное желание чихнуть, наждаком скрипела на зубах, пыталась влезть в глаза, чтобы жгучей змеёй вцепиться в мягкие ткани глазного яблока, даря нестерпимый зуд и чесотку. А тут ещё скрип несмазанных колёс, детский плач, ругань возниц, как всегда, пытавшихся проехать первыми, грубые окрики городских стражников, разноголосица женских голосов – всё это раскалёнными кусочками ненависти впитывалось в мою и без того расшатанную психику.

Клетка стоит самой дальней по счёту от городских ворот, поэтому пыли мне достаётся изрядно. Двум остальным – меньше, зато внимания больше. Медленно въезжающие всадники и простолюдины – кто пешком, кто на повозках – сначала видят здоровенные клетки, которые сразу же приковывают внимание, заставляя на время забыть обо всём. При виде них кто-то с испугом и нескрываемым страхом старается проскочить этот участок побыстрее – да и как тут не испугаться, когда видишь огромных зелено-жёлтых тварей, способных одним ударом лапы развалить сторожевую башню. А кто-то со скукой, не спеша, искоса поглядывая в нашу сторону, эти уже не в первый раз приезжают, насмотрелись…

Местный люд давно притерпелся к нам, считая за своих, даже бродячие псы, коих в городе предостаточно, и те, лишь учуяв наш запах, теперь не поджимают хвосты и не удирают с воем, куда глаза глядят. Привыкли…

Возле каждой клетки – два стражника и Наездник. Стоят, лениво переругиваются, с презрением поглядывая на проходящих и проезжающих. Сегодня ежегодная осенняя ярмарка и город забит приезжими, большую часть которых составляют крестьяне из ближайших и дальних деревень, да торговцы из других королевств. Вот из-за этой ярмарки все три Наездника вынуждены с утра до вечера торчать здесь во избежание недоразумений. В обычные дни они уходят домой сразу, как только полёты заканчиваются и нас загоняют в клетки.

Я не люблю своего Наездника. Да и за что? Небольшого росточка, с визгливым голосом, с вечно пьяными красными глазами. Врун и болтун, он думает, что я не понимаю их язык, и поэтому можно говорить что угодно? Мне даже напрягаться не надо, чтобы придавить его одним когтем, раз-з-з – и мокрое пятно. Но я этого не делаю и никогда не сделаю по одной простой причине: тут же сработает ментальная удавка, «впечатанная» в мою ауру. Выжжет мозг дотла.

И автор этого дерьма – он.

***

По глупости, как самый последний идиот, повёлся на простейшую ловушку – стадо баранов на горной лужайке. И ведь нутром чуял, что здесь что-то не так, а всё равно полез. Ну, и голод… разум затмил. Стадо-то небольшое: где-то с десяток голов, пастуха не видно, да он и не помеха. Куда ему против меня. В пике зашел с подветренной стороны, нацелившись в середину стада, чтоб уж наверняка. Животные шарахнулись в разные стороны, но… поздно. Одного зацепил сразу, тот даже дернуться не успел – умер скорее от страха, чем от потери крови. Другому проехался кончиком крыла по голове. Этот перевернулся через себя раз-другой, прокатился по земле и замер неподвижной тушкой.

Но вот никак не ожидал, когда стоило мне только заняться первым барашком, из-за камней как снег на голову выскочили Ловцы – один прямо передо мной и ещё двое справа. Тех, что справа, я не сразу заметил – тот, что напротив всячески старался отвлечь внимание на себя: орал, махал ручонками, прыгал туда-сюда не хуже горного козла, сыпал оскорблениями. Это-то ладно, меня другое обескуражило: и как же я их сразу не прочувствовал – то ли старею, то ли прогресс у них наметился в технологии маскировки.

По большому счёту, мог спокойно бы уйти, морок напустить, отбить ментальные атаки – внутренне к этому был готов – но жадность подвела. Не хотелось бросать такую вкуснятину, доставшуюся даром.

Этого плюгавого мужичка, выскочившего откуда-то сбоку, с красными, словно у каменного хорька, глазами, я даже в расчёт принимать не стал. Одним мыслимым ударом разорвал в клочья ментальные сети, брошенные Ловцами, и, опьянённый запахом свежей крови, взлетел, бережно прижимая добычу к брюху…

Увы, как говорят в моём народе – лёгкая добыча может поперёк горла встать. Так оно и случилось.

Удавка догнала, когда я даже высоты нормальной не набрал – несколько хороших взмахов оставалось. Не успел. В глазах неожиданно потемнело, словно молотом по голове ударили со всего размаха. Далёкий светлый горизонт затянуло странной игольчатой рябью, дыхание сбилось, горло сдавило железной хваткой, лапы мои сами собой разжались, и барашек – законная добыча – канул в небытие. Затем полный провал в памяти…

Ментальную удавку накинуть на нашего брата не так-то просто. Для этого надо подобраться достаточно близко, чтобы не учуяли и не заметили, к тому же удавка срабатывает только в том случае, когда мы в воздухе. На земле это не действует.

…Первым вернулся слух – шум, гам, человеческие крики, скрежет металла не сулили ничего хорошего. Кое-как приподнялся для принятия боевой стойки и тут же упёрся хребтом во что-то твёрдое и длинное, что-то похожее на прутья. Пришло ощущение замкнутого пространства. Следом, словно снежная лавина – обоняние. Запахи, навалившиеся как-то сразу большой массой и изобилием оттенков, вызвали лёгкую тошноту и зевоту. Я снова прилёг. Зрение вернулось позже – какие-то мутные пятна долго плавали перед глазами никак не решаясь оформиться в чёткие образы. А когда это, наконец-то, произошло, осознал – попал в очень крупные неприятности. Настолько крупные, что выхода из них не было практически никакого.

Клетка… тесновато, но всё же терпимо.

Дискомфорт, вызванный присутствием ментальной удавки в ауре не так давил, как чувство утерянной свободы. Всё время приходилось сдерживать приступы ярости, клокотавшей внутри и доводившие рассудок чуть ли не до помутнения. Хвост, помимо моей воли начинал «гулять» по клетке, выбивая из прутьев, словно из струн, готовых вот-вот лопнуть от перенапряжения, длинные стонущие звуки. И так как они были кое-кому не по вкусу, тут же появлялся красноглазый карлик, который манипулируя удавкой, отправлял меня в темноту безвременья и звенящей пустоты. Правда, ненадолго. После третьей моей попытки изобразить что-то музыкальное, карлик окончательно обиделся…

…Время, проведенное в беспамятстве, определить было трудно, но темнота и ночная прохлада подсказали, что достаточно долго. Клетка, в которую меня упрятали, хлипкой не назовёшь, да только сломать её можно за минуту, если не сдерживать себя. А толку… далеко ли улетишь? Хотя, улететь можно и… упасть на землю мёртвой тушей где-нибудь на пустыре, за городскими воротами.