Рина Лесникова - Небо в подарок

Мужчина смутился, отчего у Сатуры закралось подозрение, что этот помпезный обед был устроен с единственной целью – пустить провинциалке пыль в глаза.

– Это зала для торжественных обедов, мисс Приатт, а леди баронесса предпочитает завтракать в своих покоях, а обедать и ужинать, когда находится дома, конечно, в малой столовой.

– Благодарю, Гапполонор, – девушка согласно кивнула, – впредь я тоже предпочитаю завтракать, обедать и ужинать в малой столовой. И, пожалуйста, пока я не освоилась в этом огромном доме, вас не затруднит присылать за мной кого-нибудь? – немного жалобно закончила она.

Гапполонор утвердительно поклонился и помог молодой хозяйке подняться из-за стола.

– Куда изволите пройти сейчас? – всем своим видом выражая почтение, поинтересовался он.

– Вчера я заметила, что при имении находится прекрасный сад, вы не могли бы меня проводить туда?

Дворецкий опять поклонился и пошёл вперёд, указывая гостье дорогу.

Сад оказался даже лучше, чем Сатура представляла вчера. От идеального полукруга внутреннего двора, в центре которого благоухала клумба с розами самой невероятной расцветки, разбегались шесть аллей, мощёных каждая своим камнем – белым, красным, голубым, жёлтым, зелёным и антрацитово–чёрным. Вдоль каждой аллеи были посажены свои, свойственные только ей, деревья и кустарники, многие из которых сейчас были в цвету. Дома, наверное, тоже цветут сады. Хотя, нет. Нет теперь ни дома, ни цветущих садов. Всё уничтожил дикий дракон-убийца. Ненависть к драконам вспыхнула с новой силой. Казалось, что сейчас она сама, голыми руками, смогла бы придушить его. Как же хорошо, что тётушка живёт не в самой столице Нерайде, и у Сатуры не будет возможности повстречать кого-нибудь из этих чудовищ. Подруги в пансионе говорили, что в столице можно запросто встретить драконов. Более того, каждая из них мечтала о такой встрече. А вдруг кто-нибудь из записных красавцев и сердцеедов обратит на них внимание? Заключать брачные союзы они, к сожалению, предпочитают только внутри своего вида, так как это связано с проблемой рождения наследников мужского пола. Но любовь, она такая, ей же все преграды нипочём.

Сама не замечая куда идёт, она свернула на чёрную аллею. Дорожка соответствовала настроению. Хотелось чего-нибудь мрачного, чтобы ничто не мешало предаваться скорби. Но ошалевшие от солнечного денька птицы совсем не понимали её скорби и на свой лад славили весну. Немного поодаль, в поросшей диким виноградом беседке послышался заливистый женский смех и уверенный мужской говорок. Странно, кто там может быть? Неужели слуги в отсутствие хозяйки любуются красотами сада и, подверженные влиянию весны, флиртуют, пока есть такая возможность. Впрочем, это не её забота, не нужно людям мешать, может, именно здесь и сейчас решается судьба загадочного Гвидо и молчаливой горничной. Сатура спешно повернула обратно. Она села на одну из изящных скамеечек, расставленных по полукругу двора, и прикрыла глаза. Таким образом можно было мечтать, что находишься дома. И рядом играет Даль. Разговаривает с садовником мама. Благодушно попыхивает сигарой папа. Сейчас он откашляется и скажет: «Солнышко, а ты не боишься, что на твоём очаровательном носике появятся веснушки?». Сатура и мама одновременно спохватятся и спрячутся в тень, а Даль категорично заявит: «А я не боюсь, потому что я, как и ты, папа, жгучий брюнет!». Папа захохочет, а мама потреплет мальчишку по голове, чмокнет его в макушку и скажет: «Ты у нас папин сын, милый». Потом папа сгребёт первого, кто ему попадётся, в охапку и тоже чмокнет. К сожалению, ничего этого никогда уже не будет, но помечтать-то можно?

– Очаровательно! Уж не само ли солнце снизошло к нам на землю? Только почему в таких мрачных одеждах? – Сатура узнала голос мужчины, ворковавшего в беседке, память на голоса, как и на многое другое, у неё была отменная.

Пришлось открывать глаза, расставаться с родными, которые так явственно пригрезились в мечтах, и смотреть, кто же потревожил покой. Вернулась тётушка, и с ней приехал кто-то из гостей? Напротив стоял странно одетый молодой человек в свободной белой блузе и обтягивающих бежевых лосинах, на его шее был повязан чересчур пышный красный шёлковый бант. Каштановые волосы искусно уложенной свободной волной сбегали до самых плеч. Сатура никогда не видела живых художников, но именно так она подумала, рассматривая стоящую напротив пару. Художник и его натурщица – хрупкая изящная девушка, в данный момент презрительно морщившая свой прелестный носик.

– Умоляю, молчите! – воскликнул молодой человек, падая на колени. Впрочем, сначала он успел бросить мимолётный взгляд под ноги, а так ли чисты плитки, чтобы коснуться их светлыми штанами. – Я угадаю, кто вы. Вы – нимфа, скорбящая о потери возлюбленного! Да, так и есть! Умоляю, позвольте мне написать с вас картину! О, это будет шедевр! Белое заснеженное поле, посреди поля кровать, застеленная чёрными шёлковыми простынями, а на кровати – златокудрая обнажённая нимфа!

– Милый, но ты ещё не дописал шедевр со мной! – капризно заявила его спутница. – И баронесса ждёт не дождётся, когда же ты закончишь её портрет.

– А, – будущий гений угля и кисти махнул рукой, – потом, всё потом! Леди баронесса не спешит, а вдохновению не прикажешь.

– Конечно, зачем ей спешить, – надула губки прелестница. – То-то вы всегда закрываетесь в студии, когда ты берёшься писать её портрет!

– Родная, – мужчина взял руки натурщицы в свои и, заглянув ей в глаза, произнёс: – Я в чём-то обделяю тебя? – та отрицательно помотала головой. – Зачем же ты тогда наговариваешь на нашу благодетельницу?

Девушка дёрнулась, дескать, я всё выскажу тебе потом. Сатуре стало неприятно, что пришлось выслушивать непрозрачные намёки в адрес сестры своего отца. Она поднялась со скамьи и произнесла:

– Моё имя Сатура Приатт, я племянница баронессы Санаи. А теперь позвольте откланяться, мне пора, – и она быстро направилась к дому.

– Странно, раньше у неё гостили только молодые племянники, – успела услышать она язвительный женский голос.

Большого труда стоило не ускорить шаги и дойти до двери с высоко поднятой головой. К счастью, находящийся у входа лакей, видимо, специально поджидавший, проводил её до комнаты.

– Спасибо, – поблагодарила она парня.

– Госпожа баронесса сегодня не вернётся, мисс Приатт. Куда прикажете подавать ужин?

– Пусть принесут в мою комнату, – Сатура побоялась, что за ужином она может встретиться с не назвавшим себя художником и его вульгарной подругой.

***

Утром Сатура поднялась задолго до появления горничной Кари, принёсшей ей завтрак.

– Мисс Сатура, – сконфуженно произнесла та, когда появилась в комнатах хозяйки, – вы уже поднялись? Простите, мы не думали, что вы настолько ранняя пташка. О, даже постель прибрали? Пожалуйста, не делайте больше так, а то баронесса будет гневаться.