Наталия Довгопол - В поисках Марии Магдалины

– Меня не было лишь полтора года, а ты уже истосковалась, милая? – криво улыбнулся Кюри.

Теперь Бертрану стало ясно, почему лионскому мастеру довелось потратить столько времени на роспись их небольшой церквушки, и почему он так не хотел уезжать, расставаясь со своей юной деревенской служанкой Генриеттой. Заглянув в маленькие злые глаза мадам Кюри, Бертран поёжился и пожалел, что покинул родительский дом.

Но выбор был сделан.

Мессер Кюри был себе на уме. Вместе с мальчишкой работая над фресками сельского храма, мастер увидел в юноше не только талант, но и возможности поживится на этом таланте. Решение взять Бертрана своим учеником в Лион возникло у него ещё задолго до окончания работы над церковными росписями. Родителей ребёнка тоже не пришлось долго упрашивать – они только рады были избавится от своего непутёвого сына, который теперь целыми днями рисовал да играл на флейте. Что уже говорить о счастье Бертрана, мечтавшего только об этом!

Ещё с тех пор, когда он увидел представление артистов, Бертран начал утверждаться в мысли, что он не желает всю жизнь копаться в земле, как его отец, и не в силах больше видеть грязное бельё из тонкого шелка, которое мать стирает вельможам из замка. Мальчик верил, что где-то вдалеке есть место для такого неуклюжего и странного парнишки, как он.

Но жизнь в городе оказалась не такой сказочной, как мнилось Бертрану. По прибытии его поселили в маленькую каморку, где кроме него жила ещё кухарка семьи Кюри Джулия вместе с десятилетним сыном Доменико.

Когда Бертрана впервые завели в комнату, ему показалось, что он сгорит под враждебными взглядами кухарка и ее сына. За всё время, пока мессер Кюри показывал юному ученику его новый дом, они не проронили ни слова, осторожно наблюдая за своим хозяином и Бертраном. Но когда мессер заговорил с ними на непонятном мальчишке итальянском языке, женщина натянуто улыбнулась и коротко кивнула.

Тогда Бертран ещё не подозревал, что усталая женщина из Вероны с потухшими карими глазами, на несколько лет заменит ему мать.

Итальянка, которая сперва показалась юноше чуть ли не старухой, оказался весьма молодой женщиной. Бертрана сбили с толку поседевшие слишком рано волосы и впалые глаза, в которых читалось безразличие к жизни. Он привык замечать такие детали, ведь для художника важно смотреть на форму и её содержание. Из Джулии не вышла бы ни святая Катерина, ни обольстительная Саломея. Она скорее напоминала отрешенную греческую богиню, сохранившую остатки былой красоты и созерцающую всю суетность мира из своего уютного уголка на Олимпе, не вмешиваясь в суетные дела смертных.

Её сын, Доменико, был замкнутым и отстранённым мальчиком. Если посмотреть на него в профиль, то острый подбородок и выдающийся лоб превращали его лицо в полумесяц. Мать пыталась далеко от себя сына не отпускать, и вот, Доменико исполнилось уже десять лет, он объездил половину Италии и четверть Франции, но так и остался молчаливым ребёнком со взглядом загнанного в угол дикого кота.

А ещё, ни Джулия, ни её сын не разговаривали по-французски.

Первый муж Джулии умер десять лет назад. Оказавшись на улице после его смерти, вдова с маленьким ребенком на руках пришла служить в богатый дом в Вероне и неожиданно влюбила в себя юного сына своих хозяев. Брак между влюбленными оказался невозможен, и те решили бежать. У молодого человека были кое-какие сбережения в банке, и непризнанные обществом супруги поехали сперва в Рим, потом в Перуджу, Пизу, Флоренцию, Милан… А два года назад судьба занесла их в Лион. Второй муж Джулии был игроком – он играл в карты, и иногда выигрывал. Но в большинстве случаев, он просаживал семейные деньги, либо убегал от кредиторов в другой город. Лион стал его последним убежищем.

Оставшись вдовой во второй раз, Джулия снова стала искать работу, и вскоре нашла место кухарки в доме Кюри. К счастью, и мессер, и мадам Кюри свободно изъяснялись на итальянском, а Джулия была уже не в тех годах, чтобы пробуждать мужчин на безумные поступки.

После того, как Бертран вторгся в размеренную жизнь вдовы и её сына, на усталом лице женщины начала появляться улыбка. Бертран не понимал по-итальянски, но очень быстро учился, и уже через пару месяцев мог обмениваться с соседями по комнате простыми фразами. Он безропотно помогал Джулии по хозяйству, с радостью играл с Доменико, который вскоре принял юного художника за своего, учил его французскому языку, рисованию и игре на флейте.

Сам того не замечая, Бертран разбудил своей непосредственностью весь дом, да так, что даже вечно недовольная мадам Кюри порой жалела, что не имеет собственных детей, ведь они бывают такими прелестными! Но близко подпускать к себе мальчишку не собиралась.

Мессер Кюри, который был довольно посредственным художником, брал на дом заказы и отдавал их мальчику. А когда не было работы, то Бертран срисовывал картины Кюри и, как и все ученики-живописцы, делал зарисовки той скудной коллекции их двух статуй в саду своего учителя и лепнины церкви Святого Павла, расположенной в квартале от дома.

Бертран с радостью приступал к любой работе – он разводил краски и готовил доски для живописи, расписывал щиты и делал гирлянды из искусственных цветов, лепил из гипса и вырезал из дерева, дописывал портреты знатных господ, которые не успевал закончить его учитель, и делал для него эскизы фресок, никогда не претендуя ни на деньги, ни на славу, довольствуясь малым. И лишь в тайне от всех юный художник мечтал, что его имя станет таким же известным, как имена Боттичелли, Леонардо и Гирландайо, о которых так много рассказывала ему повидавшая мир Джулия.

Его мечтой стала солнечная Италия, где даже воздух был пронизан высокой поэзией, а философы говорили о красоте и превосходстве человека над всем живым.

Но природная скромность Бертрана и чувство долга перед своим покровителем не позволяли ему вслух говорить о своих мечтаниях.

– Ведь это я забрал тебя из твоего захолустья, научил всему, что знал сам, дал тебе кров и еду, – часто повторял Кюри. – Ты должен быть благодарен мне за это, мальчик, и не просить большего, чем я могу тебе дать!

Однажды, когда Бертрану исполнилось девятнадцать, его тело вытянулось вверх и возмужало, волосы закудрявились, над его губой начал пробиваться темный пушок, а его умения заметно превысили умения Кюри, мессир взял его с собой расписывать стены нововозведённой капеллы в центре города.

Работы в соборе было очень много, а Кюри не хотел лишаться других заказов. Учитель подолгу оставлял ученика одного, всецело ему доверяя и радуясь почти бесплатному работнику. За несколько лет учёбы Бертран так усовершенствовал своё мастерство, что почти все работы Кюри были сделаны руками юного мастера.