Александр Бреусенко-Кузнецов - Демоны сквернословят

А следующий раз – это сегодня же вечером. Любимое дело мастеру не надоедает.

И вот раздалось долгожданное:

– Даб!

Подмастерье бросился к кладовой, аккуратно пристроил под стеной метлу и прихватил заранее приготовленную тряпку да ведро с ароматическим раствором. Теперь, в полной готовности, можно метнуться и на зов.

– Убирай, – буркнул мастер Удухт, кивая Дабу яйцевидной головой с обманчиво туповатым выражением. И тут же ушёл по делам.

Пыточный подвал выглядел ожидаемо. Дешёвый крупнозернистый бальзам оранжевого цвета оставил потёки на полу под малой дыбой, на которой скорчилось в судороге полуотвязанное карличье тельце с наскоро зашнурованной культей ноги. В углу, под пыточным столом, в самой яркой оранжевой луже валялась свежеоторванная ступня.

Даб мог ручаться за яркость впечатлений, полученных пациентом в последние мгновения утреннего сеанса пытки.

Собственно, без тщательно выверенных красочных впечатлений не обходится ни одна пытка мёртвого человека. Ибо хотя мертвецы и способны ощущать боль, ею их в принципе не надломишь, а потому центральную роль в работе с ними играет устрашение.

Именно устрашению служит создание на глазах у мертвеца картины запросто разрушаемого мёртвого тела – ужасней и быть ничего не может! Ведь обрести телесное посмертие так дорого стоит! Учитывая цену услуг некромантов и бальзамировщиков, оно должно бы теперь длиться вечно. Или уж по крайней мере, очень-очень долго. Если по справедливости.

Когда же палач на глазах человека показательно ломает драгоценную вещь, должную сохраниться навсегда – для страдальца многое делается безразличным. Или – безразличность многого впервые становится очевидной. Чего стоили данные обещания и великие идеалы перед лицом показательного изгнания мертвеца из заслуженной им вечности, подмастерье хитроумного Удухта мог наблюдать не дважды и не трижды. То-то и сам ума набрался. Ну, во всяком случае – верного знания.

Прежде чем вытирать с пола пятна бальзама-кровезаменителя, Даб уверился, что раненая нога карлика достаточно крепко завязана и больше не истекает оранжевой жижей.

Отлично! Течь и правда остановлена. Значит, пора вытирать прежние пятна – без опасения, что ещё натечёт.

Или нет: сперва следует отнести карлика снова в отведенную ему тюремную камеру, да поскорее, пока не очухался… Или всё же сперва стереть пятна бальзама – пока в каменный пол не въелся насмерть оранжевый краситель? Ну ладно, карлик подождёт.

Даб опустился на корточки и принялся оттирать лужицы, не давая им загустеть. Решил, что получается, хоть и не так быстро, как хотелось бы.

Первое время подмастерье косился на карлика, потом увлёкся процессом наведения чистоты, и даже думать забыл об источнике бальзамных пятен.

– Меня зовут Трюмз! – едва слышно пролепетал карлик. – Больше не надо, я всё скажу…

Он всё скажет? Даб внутренне усмехнулся. Насколько высоко эти карлики оценивают собственную осведомлённость! И невдомёк бедняге, что мастер Удухт и не хотел у него ничего выведать, а просто – тренировался.

На ком же ещё тренироваться, как ни на этих карликовых мертвецах-недолюдях, которые себя считают Великим народом, особенно любимым Владыкой Смерти? При этом Владыка их за Порог Смерти ни разу не позвал, но самоуверенные коротышки того даже не заметили. Они так и норовят нелегально проникнуть в блаженное Запорожье – а не ведают, что за нелегальным переходом Порога Смерти следует неотвратимая кара.

– Абалон… – простонал карлик. – Наши пойдут на Абалон!

Что-что? Как он сказал?

– Это кто ещё пойдёт на Абалон? – беспощадно-строгим тоном, составляющим одну из основ мастерства пытки, поинтересовался Даб.

– Посланник Смерти Дрю из Дрона! – резким голосом завизжал карлик, заставляя предполагать, что в один из прошлых сеансов у него уже оторвали кое-что другое, кроме левой ступни.

– Кто? – переспросил удивлённый подмастерье. – Посланник Смерти? Из ваших?

С каких это пор недалёких отшибинских карликов стали принимать в рыцарский Орден? Что-то темнит уважаемый Трюмз! Рассказывает явно невозможные вещи. Свихнулся он, что ли, на дыбе-то?

– Дрю из Дрона! – повторил карлик. – Посланник Смерти. Наши с ним почти договорились. У него свой отряд. Много людей высокого роста.

– Что за люди? – деловито осведомился Даб.

– Помню нескольких. Кло из Дрона, Амур из Кляма, Пендрис из Нефотиса, Умар из Баларма. Есть даже один великан – Ом из замка Мнил…

Говоря о великане, карлик Трюмз впервые распахнул глаза и поглядел на подмастерье заискивающим взглядом. Однако, на Даба произвело особое впечатление вовсе не упоминание о великане.

– Как ты сказал? Умар? В отряде, идущем к Абалону?

Изумлённый известием о некогда пропавшем из замка приятеле, подмастерье Даб допустил оплошность: показал карлику собственный интерес. Ответ не заставил себя ждать.

– Остальное я расскажу в письме после освобождения, – тоном превосходства заявил Трюмз.

– Посмотрим, – вздохнул Даб. Он отвязал запястья пациента от дыбы и, ухватив карлика под мышку, понёс его через подвальное сообщение к тюремному корпусу. Внимательно следя, чтобы бальзамы не оросили подземный ход: мастер и его всенепременно проверит.

Трюмз по дороге брыкался, размахивал плохо закреплёнными руками – которые, впрочем, после дыбы слушались его плохо. В общем, его попытки освободиться здорово бы рассмешили Даба, когда бы в уме подмастерья не засела дума: что и как сказать мастеру?

Можно, конечно, сообщить всё, как есть: карлик после тренировочного сеанса пытки неожиданно стал давать показания. Но поверит ли в то мастер Удухт? Что-то подсказывало Дабу, что нет, не поверит. Решит, что ретивый ученик преступил запрет на утренние занятия с материалом и провёл собственное дознание.

А если, скажем, промолчать? Но при следующем сеансе пытки карлик может и проболтаться, что какие-то сведения выдал подмастерью. Вернее всего, так и будет: кто заговорил однажды, потом не останавливается, трещит без умолку, только бы отвлечь палача от работы с инструментами.

Дело сильно осложняет упоминание об Умаре. Помнит ли мастер Удухт, что Даб с Умаром были некогда дружны? Помнит: мастер всё помнит. Значит, подумает нехорошее. Мол, хитрец Даб воспрепятствовал открытию истины, только бы выгородить старого дружка. Каковой дружок якшается с мятежниками, теми, что и за Порогом Смерти не успокоились, ага, и поддерживают Живого Императора, да будут неладны его дни.

Есть, конечно, радикальное средство – всегда помогает от болтливости серьёзно раненых пациентов. По возвращении Трюмза в камеру легонько пристукнуть его по башке, чтобы гарантированно молчал, а потом как бы ненароком ослабить шов на его свежей культе. Карлик истечёт своим оранжевым бальзамом, да и кончится вместе с последними капельками. Кто потом докажет, что он не самоубился?