Александр Косачев - Переживая прошлое (СИ)

– Ничего я не напугался, – ответил тот. Вова, пытаясь выместить злость на нем, ударил Олега по лицу, затем в грудь, и бил его до тех пор, пока тот не вскрикнул от боли. Я был рад, не потому что Олега избивали, а потому что теперь и у него был синяк, а это значило, что ругать станут обоих, поскольку посчитают, что мы подрались, и Татьяна Михайловна не будет допытываться, откуда сломанный нос. К тому же никто не подумает, что я ему проиграл, а это много значит для новенького.

– У кого есть вата или две сигареты? – спросил я, указывая пальцем на нос. Этим вопросом я спасал Олега от дальнейших травм и делал все, чтобы кости носа срослись нормально. Ваты, конечно, ни у кого не было и поэтому мне дали две сигареты. Я оторвал фильтры, затем смочил их слюной, чтобы они не напитались кровью и не присохли к коже, и вставил их в носовую полость. Все засмеялись. Позже, дома, я и сам смеялся. Когда мы расходились, меня спросили, расскажу ли я все родителям. Разумеется, ответ был отрицательным. Положительный принес бы мне дурную славу, которая мне не была нужна.

Затем я поспешил удалиться, чтобы приложить холод к носу. Мне не хотелось иметь большие отеки под глазами, так называемые «очки». По дороге я прокручивал ситуацию снова и снова, и при этом испытывал облегчение. Мне казалось, что главные сложности позади, и эта уверенность подогревала меня всю дорогу до дома. По крайней мере, одно я знал наверняка: меня ждут отеки, а также головные боли в сочетании с сонливостью. И, собственно, не ошибся.

Сложнее всего было объяснить ситуацию маме. Женщиной она была эмоциональной, и все события принимала близко к сердцу, несмотря на всю свою строгость. Отец, конечно, понял меня, что не удивительно, а вот мама долго переживала и металась по дому. Брат с сестрой прикалывались надо мной, разрежая обстановку. К ночи все утихомирилось. Подойдя к зеркалу, я посмотрел на свое лицо и про себя проговорил: «Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу!». Нос был немного распухшим, а еще дьявольски смешным, но, между тем, мои синяки многое значили. События были переломными в моей жизни, и они говорили о том, что я изменился и переборол свои страхи. Меня всегда сопровождала уверенность, что свою боль мы придумываем сами. И это было тому подтверждением: именно я спровоцировал такое стечение событий, а не кто-то другой. Еще меня радовало то обстоятельство, что все плясали под мою дудку. И так как любому действию или бездействию нужна мотивация, данному обстоятельству я приписывал будущее спокойствие, тем самым мотивируя себя на решительное поведение. Это нельзя было не назвать подвигом, потому что в том детстве, которое я пережил раньше, у меня на это не хватило бы смелости.

Так закончился второй день в школе.

Утром мама написала записку. Она звучала следующим образом:

«Уважаемая Татьяна Михайловна, мы в курсе внешнего вида нашего сына. Беседу уже провели. Он утверждает, что ничего страшного не произошло, и ведет себя вполне позитивно, что не может не доказывать отсутствие каких-либо серьезных проблем. Если это повторится, мы обратимся в милицию. Также мы понимаем серьезность ситуации и рады бы прийти побеседовать с Вами, но по уважительной причине этого сделать не можем. У нас с переездом образовалась огромная дыра в бюджете, и мы не можем себе позволить каждый раз бросать работу.

Просим Вас отнестись с пониманием к нашей ситуации»

Ниже стояли число и подпись.

Учительница, прочитав это, приподняла правый уголок губ. Затем посмотрела на нас.

– Какие красавцы у нас в классе! Так и сияете. Есть что сказать? – спросила она. Мы промолчали, думая, что все уже закончено, но жизнь решила на этом не останавливаться. Наша одноклассница видела все через окно и решила рассказать.

– А это Вова их заставил! Я видела, как вчера они уходили за школу.

– Что?! – воскликнула она. – Я этому Вове сейчас устрою! – сказала Татьяна Михайловна и быстрым шагом вышла из класса. Мы сидели в недоумении и не знали, что сказать. Через десять минут она привела Вову к нам в класс.

– Ну, что, кто все расскажет, а?! – разорялась она.

– Татьяна Михайловна, – ответил я, – я сейчас все объясню. – Она посмотрела на меня. – Дело в том, что этот молодой человек думал, что мы будем драться, но мы отказались. В тех местах, откуда я родом, не принято драться прилюдно, а Олег не мог меня ударить, потому что я отказался. Мы с Олегом пошли домой и там уже по дороге решили выяснить отношения. У нас дома неподалеку, поэтому мы пошли вместе. Я не знаю, кто этот молодой человек, – указывая на Вову, произнес я, – и почему вы о нем так плохо думаете, но он тут совершенно ни при чем.

– Вот видите, я же говорил, что ни при чем! – разводя руками, произнес Вова с противной улыбкой.

– Это правда, или они тебе пригрозили? – пристально глядя на меня, спросила учительница. Я улыбнулся и ответил:

– Ну, я же сам вам это рассказал.

Вова ушел. Татьяна Михайловна на секунду задумалась, а затем решила продолжить урок, больше не останавливаясь на нашей теме. Когда закончились уроки, я снова встретил Вову на крыльце.

– Я уж думал, ты меня сдал! Хотел тебе еще раз нос сломать, а ты вон какой умный, такую интересную байку придумал. Даже Танька поверила!

– Мне незачем жаловаться, – ответил я. – Вполне могу сам решить свои проблемы.

– Что ж, молодец, – ухмыльнулся он. – У меня для тебя есть сюрприз. Пойдем, покажу!

По ухмылке я понял, что дело плохо, и мне нельзя идти туда, куда он звал, потому что там явно меня ждала очередная драка из-за вчерашней выходки. Я нанес ему оскорбление, и Вова явно хотел отомстить.

– Пошли, я сказал! – прижав меня к стенке одной рукой и занося кулак над моим лицом, произнес он. Тут из дверей школы вышел директор и увидел, что происходит.

– Снова маленьких обижаешь? – подходя к нам, спросил он.

– Да мы шутим, – невинно улыбаясь, ответил Вова. – Правда, ведь? – одернув меня, добавил он.

Поскольку с этим человеком раньше я почти не сталкивался, то знал его повадки плохо и совсем уж не подозревал, что он жутко гнилой внутри. Конечно, я осознавал, что если спустить все на тормозах, то на следующий день все повторится снова, поскольку он не чувствовал ответственности. И сейчас у меня появился шанс, но я не смог им воспользоваться, потому что не сумел быстро оценить ситуацию и развернуть ее в свою сторону. Накинься я на него, меня признали бы неадекватным, а если бы я просто пожаловался, то он бы, в конечном итоге, начал действовать через других.

В замешательстве я просто кивнул, а затем улыбнулся. Директор подозвал Вову и начал с ним говорить. Я мог бы спокойно уйти, но остался. Что-то внутри меня заставляло не уходить. Потом директор вспомнил, что забыл какие-то бумаги, и удалился. Мы остались стоять на крыльце.