Эвери Корман - Крамер против Крамера

— Прекрасно, не правда ли? Ну, не героиня ли? Как последняя дешёвка ускользнула. Она ушла — вот и всё! Она ушла!

Схватив записку, он скомкал её в шарик и отшвырнул от себя.

— Тед, — сказала Тельма, — это была бы хорошая идея… пусть даже Джоанна не хотела бы этого… чтобы рядом с тобой был тот, о ком ты мог бы заботиться. Ты можешь переговорить с моим психоаналитиком.

— Зачем он мне нужен, когда у меня есть хорошие друзья?

— Послушай, Тед, всё же не стоит бросаться оскорблениями, — сказал Чарли. — Я понимаю, ты взволнован…

— Ты прав. А сейчас я хотел бы побыть один. Спасибо за ростбиф и разговор, который так мне помог.

— Совершенно правильно, что ты собираешься держать себя в руках, Тед, — заметила Тельма.

Они сухо пожелали друг другу спокойной ночи, и Тед с Тельмой издалека обменялись воздушными поцелуями; Он не хотел ни сдерживаться больше того, что он мог себе позволить, ни других объяснений относительно Джоанны, кроме тех, которые у него уже были. Он нехотел больше никаких теоретизирований от своих друзей. Пусть они собирают воедино куски своего собственного брака и не изучают его. Ему хотелось лишь, чтобы в доме появилась помощница и всё пошло заведённым чередом, чтобы тут был кто-то, на кого можно было бы оставить Билли, и чтобы в соответствующий момент Джоанна отдала концы.

Миссис Колби направила к нему мисс Эванс, которая пришла для беседы. Она оказалась худенькой старушкой, которая с безостановочным напором говорила о своей диете, о сельских сырах, но только из Брекстоуна, а не из Френдшипа, о даннонском йогурте, но не силтетском, бессолевом хлебе из магазинов здоровой пищи, но уж ни в коем случае о хлебе, в который кладут сахар. И ещё до того как она попросила разрешения осмотреть дом и первым делом нырнула в ванну, даже не посмотрев на спящего Билли, Тед решил, что не сможет выносить её диетического помешательства.

Он нашёл миссис Робертс, обратив внимание на текст её объявления в «Таймс». Она сообщала: «Хорошая кухарка. Умею обращаться с детьми». Она явилась, ярко выраженная пуэрториканка, которая, скорее всего, прибегла к помощи агента по объявлениям, который написал ей текст объявления и снабдил приличной английской фамилией, потому что её английский, едва можно было понять.

— Я работала, ето… с мой сианьский дифомад.

— Понимаю, — сказал он, стараясь быть вежливым.

— Ето… спаньский синовник.

Напряжение всё росло.

— Ну, у меня всего один малыш.

— А вася зенсина?

— Ушла,

— Локо, — сказала мисс Робертс. — Психа.

Она от всей души ущипнула его за щеку и он почувствовал крепость её пальцев. Он так и не смог понять, был ли то поощрительный щипок или же он носил сексуальный характер, но щека у него заболела.

— Вы умеете ухаживать за детьми?

— Моя сесть деток. В Пуэрто-Рико. В Бронксе.

Тед представил себе, что, если нанять мисс Робертс, к пяти годам Билли будет говорить по-испански.

То ли она запудрила мозги агенту, то ли он не понял, что ей надо. Во всяком случае, а ходе дальнейшего разговора выяснилось, что мисс Робертс сейчас вообще ещё занята. Она отправляется на «кайникули» в Пуэрто-Рико, где её муж пока работает «дифомадом», После того как она удалилась, Тед сообразил, что «дифомад» — это дипломат, «синовник» — чиновник и что, если даже мисс Робертс весьма достойная личность, она явно не Мэри Поппинс.

Следуя газетным объявлениям, он связался с другими агентствами по найму, одно из которых предоставило ему среди прочих «приходящих» прислуг весьма приятную даму из Ямайки с нежным голосом, так и предназначенным, по мнению Теда, для чтения перед сном, но которая, к сожалению, могла работать только летом; а также строгую леди, которая явилась на беседу в накрахмаленном белом халате и с таким же накрахмаленным лицом, этакую типичную английскую няню на пенсии; она сообщила, что несколько поколений детей звали её Няней, но она больше не хотела бы быть занята целый день (может ли она приходить два с половиной дня в неделю?) и некую ирландку в грубых башмаках, которая прервала беседу по своей инициативе, сурово осудив Теда за то, что он позволил своей жене уйти, ибо женщина должна чувствовать твёрдую мужскую руку. Миссис Колби, позвонив, сказала, что это дело её жизни — найти Теду прислугу в течение ближайших нескольких часов, так как она лично заинтересована в его деле, поскольку его жена так неблагородно поступила с ним.

Миссис Колби прислала ему четырёх женщин, одна из которых стоила стодвадцать пять долларов в неделю, о чём она незамедлительно сообщила, после чего осведомилась, умеет ли он готовить? Другая оказалась до странности рассеянной женщиной, которую вроде бы всё устраивало, но она как-то забыла сообщить, что в августе её ждёт другая работа. Толстушка, которая, повизгивая от удовольствия, выразила полный восторг, тут же сообщила, что предпочла бы жить здесь и получать больше денег. А шведка по имени миссис Ларсен сочла обиталище Теда и Билли слишком грязным, на её взгляд, что заставило Теда смутиться, поскольку он так старательно всё мыл и чистил, что никакая шведка не могла счесть обстановку слишком грязной.

Он подумывал, не дать ли ему самому объявление в газете, но не хотел отдавать себя на растерзание всем психам. Вместо этого он нацепил скромный текст на стенку рядом с супермаркетом по другую сторону улицы: «Нужна домохозяйка, от 9 до 18.00. Приличная семья». Ему часто доводилось слышать такое выражение: «Я работаю только в приличных семьях». У него раздался лишь один звонок от миссис Этты Валевска, которая сообщила, что живёт по соседству и давно уже не занималась такой работой, но объявление её заинтересовало. Она оказалась невысокой, широкоплечей полькой с ангельским личиком, которая, похоже, специально надела для этой встречи своё лучшее платье строгого чёрного покроя. Акцент в её речи был еле заметен; они с мужем являются гражданами вот уже тридцать лет, что она не без гордости заметила. У неё был женатый сын. Много дет она была домохозяйкой, трудилась большей частью в механизированных прачечных. Муж её работал на предприятии в Лонг-Айленде. Она подумала, что было бы неплохо помочь приличной семье. Затем она задала Теду вопрос. Он не относился к числу тех, которые уже успели ему надоесть от других.

— Что собой представляет ваш ребёнок?

Тед и сам не знал, что ответить. Он, конечно, имел общее представление о Билли, но никогда не затруднялся углублённым анализом его личности.

— Он очень симпатичный. Порой слишком застенчив. Любит играть. Хорошая речь. — Он не знал, что ещё добавить.

— Могу я взглянуть на него? — спросила она.

Приоткрыв дверь, они посмотрели на Билли, спящего в окружении своего народца.