Эвери Корман - Крамер против Крамера

Судья назначил эксперта-психолога, которому предстояло исследовать домашние условия и ознакомиться с личностью обеих сторон. Она явилась к нему вечером уик-энда, грузная угловатая женщина лет сорока, которая, казалось, никогда не улыбалась. Доктор Альварес обошла дом, открыла все ящики на кухне, заглянула в холодильник, в шкафы в спальне и в аптечку в ванной. Она сказала, не может ли Билли поиграть у себя в комнате несколько минут, после чего, вынув блокнот и авторучку, принялась опрашивать Теда. Она хотела узнать, как складывается его день, сколько времени он посвящает Билли, чем они с ним занимаются, что делает мальчик, когда остаётся один, бывает ли ещё кто-нибудь в доме. Тед упомянул об Этте, но подтекст вопроса имел откровенно сексуальный характер, что он понял, когда вопрос был задан напрямую.

— Мистер Крамер, были ли в этом доме у вас с кем-нибудь сексуальные отношения?

«Да когда же я мог себе это позволить, мадам? Вы кого-то имеете в виду?»

— Доктор, я пытаюсь так вести свою личную жизнь, чтобы она не имела отношения к дому. В настоящий момент я ни с кем конкретно не встречаюсь.

— Это доставляет вам беспокойство?

— Не обязательно.

— А что доставляет?

— Что меня расстраивает?

«Твоё пребывание здесь, это слушание, Джоанна, её адвокат, судья, который должен вынести решение относительно самой важной части меня самого».

— Я даже не знаю, как вам ответить. Всё, что может расстроить нормального человека. Стоимость жизни, болезни моего ребёнка…

— Очень хорошо. А теперь я хотела бы переговорить с ребёнком. С глазу на глаз.

За порогом комнаты Билли простиралось его царство — на игрушечных машинках носились супермены; пояс от штанишек изображал автостраду, кубики высились небоскрёбами, и разбросанные игрушки не позволяли плотно прикрыть дверь. Так что Тед имел возможность из гостиной прислушиваться к ходу разговора.

— Что у тебя тут, Билли? — спросила она.

— Детройт.

— А ты был в Детройте?

— Нет, но я был в Бруклине.

«Интересно, — подумал Тед, — неужели она всё это записывает?»

Она спросила, какие у него любимые игры, чем он занимается, кто бывает в доме. Среди обитающих у них в квартире людей он назвал Ким, Тельму, миссис Валевску, папу и Бэтмэна.

— А как насчёт мамы?

— О, конечно. Моя мама.

— Тебе нравится бывать с мамой?

Тед начал испытывать неудобство. Ему захотелось влететь в комнату и обвинить её в том, что она подсказывает ответы свидетелю.

— Конечно.

— А чем тебе больше всего нравится заниматься с ней?

— Ленч в ресторане.

— А чем тебе больше всего нравится заниматься с папой?

— Играть.

— Скажи мне, папа тебя когда-нибудь бьёт?

— Много раз,

Тед буквально отпрянул от дверей.

— Когда он тебя бьёт?

— Если я плохой.

Билли, что ты делаешь?

— Он побил меня на планете Кританиуме, когда я украл закопанное сокровище со Знаменитой фабрики орехового масла.

— А в настоящей жизни он тебя бьёт?

— Мой папа никогда не бил меня, вот глупая. С чего это папа будет меня бить?

На этом их общение закончилось. Попрощавшись, доктор Альварес в последний раз обвела взглядом окружение, и вечер завершился для Теда и Вильяма Крамеров полётом на самолёте Бетмена в Детройт.

В понедельник, за день до назначенного заседания суда Тед зашёл к заведующему отделом рекламы и сказал, что ему нужно не сколько дней, которые он возьмёт за счёт отпуска, поскольку его бывшая жена хочет вернуть себе ребёнка. Он воздержался сообщать об этом в конторе, чтобы избежать слухов или сплетен о нём, но сейчас он должен присутствовать на слушании дела. Он завершил свой рабочий день как обычно, но в ходе телефонных переговоров и встреч он был как-то погружён в себя я его способность сосредотачиваться иссякала с каждым часом. К пяти часам он оказался дома со своим сыном, который по-прежнему не имел никакого представления, что завтра в половине десятого начнётся слушание дела «Крамер против Крамера».

На фасаде здания суда значилась надпись: «Справедливое отправление правосудия — надёжнейшая опора хорошего правительства». Хорошее правительство? Всё, что мне нужно, — это мой ребёнок.

Тед Крамер вошёл в зал суда, где должно было состояться слушание. Оглядевшись, он был глубоко растроган, увидев тут своих знакомых и друзей, которые пришли сюда поддержать его. Тельма, Чарли, — господи, и Чарли, во сколько же ему обойдётся этот день? — Тельма и Чарли, сидящие бок о бок, которых объединило желание помочь Теду; Этта, одевшая для такого случая свой лучший костюм; жена Ларри Эллен, которая решила, что, поскольку она учительница, её присутствие может оказаться полезным; Сенди, его невестка, которая прилетела из Чикаго, и Джим О’Коннор, с тщательно уложенными волосами, в новой рубашке с галстуком — все здесь, полные любви к нему и желания, чтобы сын остался у него.

Вошла Джоанна, которая была удивительно привлекательна в вязаном шерстяном костюме, в сопровождении Рона Уиллиса и своего адвоката. Они заняли места за столом, обращённым к председательскому возвышению. Тед стал проталкиваться вперёд, чтобы сесть рядом со своим адвокатом, когда открылась дверь и показались родители Джоанны. Они избегали встречаться о ним взглядами, и ему показалось, что они сильно смущены. Его бывшие родственники, скорее всего, будут свидетельствовать против него. Они заняли места в заднем ряду, поодаль ото всех.

Зал был обширен, с высоким потолком, дубовыми скамьями и массивными столами красного дерева. «В Бога мы веруем» была надпись на стене, обращённой в зал суда, и сбоку стоял американский флаг. Появился судья в своей мантии, пристав скомандовал «Всем встать!», стенографист занял своё место впереди, рядом с трибуной для свидетелей, и всё было готово к началу процесса. Тед с трудом набрал в грудь воздуха и сделал глубокий вдох, чувствуя, как у него перехватило горло.

Джоанна в роли истицы имела право первой давать показания, и адвокат сразу же пригласил её на свидетельское место, чтобы она выступила в защиту своей позиции. Они решили не отвлекать внимание второстепенными подробностями. Материнство, право матери вот что должно было стать их главным аргументом, и с этой целью Джоанна во плоти предстала перед судом.

Она начала давать показания медленно и не спеша; её адвокат тщательно уточнял даты и события тех лет, когда она была с Тедом, а потом рядом с Билли — вплоть до сегодняшнего дня, Тед поймал себя на том» что он тоже вспоминает; воспоминания неслись у него бурным потоком — первый раз, когда они с Джоанной занимались любовью, с этой прекрасной женщиной, которую потом ему не довелось больше узнать и которая так самозабвенно закидывала ноги ему на плечи. Первый раз, когда он взял Билли на руки и каким хрупким казалось его тельце. Как он в первый раз увидел Джоанну, кормящую его грудью. Она в самом деле выкормила его, своим молоком. Этого не было в заявлении. Он и сам забыл.