Эвери Корман - Крамер против Крамера

Грессен перешёл к вопросам относительно её работы и круга обязанностей — как она с ними справляется. Отсюда он протянул ниточку к более ранним временам.

— Миссис Крамер, работали ли вы, когда были в браке со своим бывшим мужем?

— Нет, не работала.

— Но вам хотелось?

— Да.

— Вы когда-нибудь излагали вашему бывшему мужу, что вы хотели бы работать?

— Ещё бы. Но он сказал — нет. Он резко возражал против моей работы.

Пошёл разговор о Теде, как о человеке, который препятствовал профессиональному росту своей жены. Всё это подводило к выводу, позволявшему оправдать уход Джоанны. Тед в самом деле сказал «нет» её желанию работать. Он не мог себе представить, что мог быть таким узколобым, как его изображали. Он с трудом мог узнать себя в этих показаниях. Тем не менее он понимал, что в самом деле был именно таким, хотя с тех пор он серьёзно изменился. Судья объявил перерыв на ленч, и Тед увидел, как Джоанна советуется со своим адвокатом. Он подумал, что она тоже, конечно, изменилась и теперь в этом помещении они два разных человека, которые когда-то были в браке, и что, если их снова потянет друг к другу, и если они снова встретятся, вот такие, как они сейчас есть, могут ли они в таком случае положить, конец судоговорению?

Шонесси начал собирать разбросанные перед ним на столе бумаги — копии заявлений, сообщение психолога, стенографические отчёты, которые, выползая из его машинки, напоминали длинный белый язык, юридические справочники.

Джоанна первой вышла из зала в сопровождении своего адвоката. После продуманной заминки дипломатического характера, чтобы не оказаться всем вместе в одном лифте, Тед покинул зал вместе с Шонесси — истец отделён от ответчика скопищем людей вокруг, бумагами, юридическим жаргоном и временем…

Адвокат Джоанны подошёл к самому уязвимому месту в её биографии — решению уйти. Он сделал попытку показать это решение как свидетельство глубины её отчаяния, вызванного ответчиком, который не оставил ей выбора.

— Можете ли вы сообщить суду, любите ли вы играть в теннис?

— Да.

— А как ваш бывший муж относился к вашему увлечению?

— Он отвергал его. В присутствии других людей он называл себя теннисным вдовцом.

В добавление к эмоциональным стрессам, которым он её подвергал, она была ещё обременена и необходимостью заниматься маленьким ребёнком.

— Вы любите ребёнка?

— Очень сильно.

— Как вы кормили его, когда он был совсем маленьким?

— Я выкормила его грудью. Чтобы я как мать могла ощущать с ним предельную близость.

Эта трогательная сцена явно вызвала симпатии к Джоанне.

— И всё же вы решили оставить вашего ребёнка?

— Я была в ужасающем положении. Если бы мой муж проявлял бы ко мне больше интереса, я не испытывала бы такого отчаяния.

— Это только часть истины, — шепнул Тед своему адвокату. Она не должна была из-за этого уходить.

Шонесси кивнул.

— Я даже говорил ей, что нам надо обратиться за помощью.

— Тс-с-с, — шепнул адвокат и положил руку на кисть клиента, чтобы успокоить его. Всё слилось воедино — брак, мой муж, невыносимое давление, ребёнок. Я задыхалась под этим грузом. Мой муж просто не обращал внимания на моё состояние.

— И что же в таком случае вы стали делать?

— Единственное, что могла позволить себе в таких обстоятельствах. Поскольку для меня было всё едино, я не могла избавиться лишь от части целого. Я должна была освободиться, сбросить всё с себя. И я ушла, чтобы обрести другую, лучшую жизнь.

— То есть, вы бросили ребёнка?

— Нет, не столько моего ребёнка как такового — мой брак, моего мужа, мою усталость и раздражение — и моего ребёнка, Я вырвалась из той петли, которую вокруг меня затягивал муж.

— Миссис Крамер, почему вы предпочли обосноваться на жительство в Нью-Йорке?

— Потому что тут живёт мой ребёнок. И здесь же его отец. Как мать я не хочу, чтобы ребёнок был разлучён с отцом.

— Воплощённая добродетель, — пробормотал Шонесси, склонившись к Теду.

Гессен тем временем обратился к её первому ощущению потери, связанному с ребёнком. Она почувствовала её в первое же утро после ухода из дома.

— И что вы стали делать, ощутив такую потерю?

— Тогда ещё ничего. Во мне ещё жили отрицательные эмоции, связанные с неудачным семейным опытом.

— Возражаю. Свидетель пытается высказать своё мнение, дать оценку.

— Возражение принимается.

— Вы когда-нибудь звонили вашему мужу, чтобы выразить свои чувства по отношению к ребёнку?

— Да, звонила. Год тому назад на Рождество.

Грессен представил суду телефонный счёт Джоанны, который свидетельствовал о её звонке Теду из Калифорнии, и Джоанна заверила, что целью звонка было договориться о встрече с ребёнком.

— И что сказал ваш бывший муж относительно этой встречи?

— Он отнёсся к ней с враждебностью. Сначала он сказал, что даст мне знать. Затем, когда мы договорились, он спросил, не собираюсь ли я похитить ребёнка.

— А вы собирались его похищать?

— Нет. Я купила ему игрушку, которую он хотел.

Среди доказательств был представлен и отчёт психолога. Доктор Альварес не вынесла отрицательного мнения ни об одной из сторон. Джоанна была охарактеризована как «уверенная в себе женщина», а обстановка, которую она планировала создать для сына, как «отвечающая потребностям ребёнка», что адвокат привёл как доказательство готовности Джоанны выполнить принимаемую на себя миссию. Затем, когда зашёл разговор об обстоятельствах её последней встречи с Билли, Джоанна рассказала, с каким удовольствием ребёнок проводит с ней время.

— Какими словами он это выразил? — спросил Грессен.

— Да, он сказал: «Как мне в самом деле хорошо с тобой, мамочка».

Восторженность Билли была представлена в качестве доказательства.

Наконец Грессен спросил её:

— Можете ли вы сообщить суду, почему вы стремитесь взять ребёнка к себе?

— Потому что я его мать. Вы рассказали мне, мистер Грессен, когда мы впервые встретились с вами, что есть случаи, когда матери возвращают ребёнка, даже когда она подписала письменное обязательство не требовать его себе назад. Я не разбираюсь в тонкостях закона. Я не юрист. Я мать. Я знаю мудрость не столько закона, сколько чувств. Я люблю своего ребёнка. Я хочу посвящать ему всё время. Ему всего пять лет. Ему требуется моё присутствие. Не могу утверждать, что ему не нужен отец, но я ему нужна больше. Я его мать.

Грессен выжал из своего клиента всё, что мог. Показания Джоанны длились до половины пятого. Судья Аткинс объявил перерыв до следующего дня, оставив у всех впечатление, что он проникся симпатией к измученной, но всё же привлекательной матери, которой предстоит бессонная ночь.