Less Wrong - Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления

— Тогда кто это? — спросил Гарри, слегка озадаченный. Профессор Квиррелл явно не собирался ответить «Сами-Знаете-Кто»...

— У авроров есть правило, — ответил профессор Квиррелл. — Начинать расследование с жертвы. Многие так называемые преступники воображают, что если они кажутся жертвой преступления, то это ставит их вне подозрений. Этот подход так распространён, что любой из авроров постарше видел подобное с дюжину раз.

— Вы всерьёз пытаетесь убедить меня, что Гермиона ...

Профессор Защиты сузил глаза и направил на Гарри один из своих взглядов, которые означали, что тот сморозил глупость.

Драко? Драко допрашивали под сывороткой правды... но у Люциуса было достаточно власти, чтобы заставить авроров... ох.

— Вы думаете, что Люциус Малфой подстроил покушение на своего сына ? — спросил Гарри.

— А почему бы и нет? — мягко ответил профессор Квиррелл. — Из записи показаний мистера Малфоя я почерпнул, что вам удалось добиться некоторых успехов в изменении его политических взглядов. Если Люциус Малфой узнал об этом раньше... он мог решить, что его бывший наследник стал обузой.

— Я не куплюсь на это, — решительно сказал Гарри.

— Вы непростительно наивны, мистер Поттер. Исторические книги полны примеров, когда семейные распри приводили к убийствам, и происходило это из-за куда меньших неудобств и беспокойств, чем те, что доставил мистер Малфой своему отцу. Полагаю, следующим вашим аргументом будет то, что Пожиратель Смерти Лорд Малфой слишком кроток, чтобы причинить своему сыну такой вред, — сказал профессор с оттенком тяжёлого сарказма.

— Ну, честно говоря, да, — ответил Гарри. — Любовь действительно существует, профессор, это феномен, проявления которого очевидны. Разум реален, эмоции реальны, и любовь — такая же часть реального мира, как яблоки или деревья. Если вы делаете экспериментальное предположение, не беря в расчет родительскую любовь, вам понадобится уйма времени, чтобы объяснить, почему родители не отправили меня в детский дом после Инцидента с научным проектом.

Профессор Защиты никак на это не отреагировал.

Гарри продолжил:

— Со слов Драко следует, что Люциус ставит его превыше голосований в Визенгамоте. Это значимое свидетельство, ведь существуют менее дорогостоящие возможности изобразить любовь, если вы хотите просто её изобразить. И нельзя сказать, что априорная вероятность того, что отец любит своего ребенка, мала . Я считаю возможным, что Люциус просто играл роль любящего отца, и что он отказался от этой роли, узнав, что Драко связался с маглорожденной. Но, как говорится, нужно отличать возможность от вероятности.

— Тем лучше преступление, — по-прежнему тихо сказал профессор Защиты, — если настоящего преступнкиа никто не заподозрит.

— И, прежде всего, как бы Люциус изменил память Гермионы, не накладывая на неё чар? Он не преподаёт в Хогвартсе... а, вы, наверно, думаете, что это сделал профессор Снейп.

— Неверно, — сказал профессор Защиты. — Люциус Малфой не доверил бы такую миссию слуге. Но, предположим, одна из профессоров Хогвартса, достаточно знающая, чтобы наложить чары Ложной памяти, но недостаточно искуссная в бою, пошла погулять в Хогсмид. Из тёмного переулка выступил Малфой, одетый в чёрное — он сделал бы это сам — и сказал ей одно-единственное слово.

— Империо .

— Скорее, Легилименс , — сказал профессор Квиррелл. — Я не знаю, среагировали бы защитные чары Хогвартса на вернувшегося профессора, на которого наложено проклятие Империус. И если я не знаю, Малфой, вероятно, тоже не знает. Но Малфой — превосходный окклюмент, и, возможно, он способен использовать легилименцию. Что касается цели... возможно, Аврора Синистра: никто не станет расспрашивать профессора астрономии, почему она гуляет по ночам.

— Или, что даже более напрашивается, профессор Спраут, — сказал Гарри. — Потому что она последняя, кого можно заподозрить.

Профессор Защиты немного поколебался.

— Возможно.

— Кстати, — Гарри демонстративно наморщил лоб, — полагаю, вы не скажете навскидку, кто из нынешних преподавателей был в Хогвартсе, когда в 1943-м году подставили мистера Хагрида?

— Дамблдор вел трансфигурацию, Кеттлберн — волшеных существ, Вектор вела арифмантику, — тут же ответил профессор Квиррелл. — И, кажется, Батшильда Баблинг, которая сейчас преподает Древние руны, была старостой Когтеврана. Но, мистер Поттер, нет причин подозревать, что в том деле был замешан кто-то, кроме Сами-Знаете-Кого.

Гарри притворно пожал плечами.

— Просто решил спросить — на всякий случай. В любом случае, профессор, я согласен: возможно, что кто-то посторонний использовал легилименцию на ком-то из штата Хогвартса — и затем стёр память об этом, такое невозможно забыть. Но мне не кажется вероятным, что за этим планом стоял Люциус Малфой. Возможно, пусть и маловероятно, что вся внешняя любовь Люциуса к Драко проистекала лишь из чувства долга, и что она испарилась, как дым. Возможно, пусть и маловероятно, что всё выступление Люциуса перед Визенгамотом было лишь игрой. Люди снаружи не всегда похожи на себя внутри, как вы говорите. Но есть одно свидетельство, которое совершенно не вписывается.

— Какое же? — спросил профессор Защиты, полуприкрыв глаза.

— Люциус попытался отказаться от ста тысяч галеонов в уплату за жизнь Гермионы. Я видел, как удивился Визенгамот, когда Люциус заявил, что, несмотря на правила чести, он отказывается. Визенгамот этого не ожидал. Почему он просто не сделал вид, что негодует, не стиснул напоказ зубы и не взял деньги? Если на самом деле ему не было так уж важно отправить Гермиону в Азкабан.

Профессор Квиррелл помолчал.

— Возможно, Люциус слишком вошёл в роль, — наконец ответил он. — Это порой случается, мистер Поттер, люди увлекаются и теряют голову.

— Не исключено, — сказал Гарри. — Но всё же это ещё одна маловероятная деталь, которую приходится брать как условие. И раз теория требует столько дополнительных усложнений, она не может быть основной. Как по-вашему, среди прочих возможностей есть ещё что-то, о чём мне следует поразмыслить?

Профессор Квиррелл опустил взгляд на свою пустую чашку, он казался необычно отстранённым.

— Думаю, мне приходит в голову ещё один подозреваемый, — наконец сказал профессор Защиты.

Гарри кивнул.

Профессор Защиты, казалось, не заметил этого, и просто продолжил:

— Директор говорил вам что-либо — хотя бы намёком — о пророчестве, которое сделала профессор Трелони?

— Хм ? — машинально произнёс Гарри, пряча внезапное изумление за самой лучшей маской, которую мог изобразить. Вероятно, это было притворство не того уровня, чтобы обмануть профессора Квиррелла, но Гарри определённо не мог взять тайм-аут на то, чтобы обдумать ответ — постойте, но как, во имя всего святого, профессор Квирелл мог узнать об этом? — А что, профессор Трелони сделала пророчество?